Я пробую его на вкус, касаясь языком верхней губы, и он замирает, позволяя мне самой найти верный путь, рассказать историю о возвращении домой, а Джон встречает меня на пороге, приветствуя поцелуем. Я глажу щетину на его подбородке, на цыпочках входя в прошлое, в комнату, где я еще не знала страха. Я хочу прилечь на кровать и охранять его сон. Хочу прикоснуться к нему как раньше. Но я слишком медлю, касаясь его губ, теряясь в воспоминаниях, и он решает, что я ускользнула. Его тело переполнено напряжением, а дыхание обжигает, но он отступает на шаг, словно закрывая между нами дверь, и отпускает меня. Потом он берет меня за руку, и мы молча возвращаемся к вигвамам.
Жир капает с мяса и течет по нашим рукам, но мы приподнимаем локти, чтобы не запачкать одежду, и продолжаем есть. Мы не останавливаемся, даже когда чувствуем, что переели. Боюсь, Наоми уже давно не ела досыта, и теперь поглощает угощение, будто ужасно голодна. Может, так и есть.
Вчерашние танцы и молитвы об удачной охоте перетекли в ленивый пир и спокойные разговоры. Это был длинный день, но, пожалуй, лучший в моей жизни. У меня бывали лучшие моменты. Лучшие часы. Лучшая ночь в чужой комнате в Форт-Бриджере. Но никогда не было лучшего дня, и я наслаждаюсь им, отгоняя тревогу и усталость, горе и вину еще на несколько часов.
Сонных детей, задремавших на коленях у матерей, отправляют спать, после чего по кругу идет бутылка, и начинаются истории. Я сижу не в кругу мужчин, а чуть в стороне, прислонившись к седлу. Со мной Наоми. Потерянная Женщина садится рядом и, когда до нас доходит бутылка, делает большой глоток, передает напиток Наоми и смотрит на нее так, будто хочет сказать: «Пей». Наоми подчиняется, тут же давится и протягивает бутылку мне, утирая рот тыльной стороной руки. Я тоже отпиваю и передаю спиртное дальше. Оно невольно напоминает мне о том, как Вашаки предложил мне виски, когда я рассказал, что Наоми захватили в плен. Я прогоняю эту мысль. Не сегодня. Я нашел Наоми, и сегодня ничто другое не имеет значения.
Старый воин рассказывает легенду о белом бизоне, который никогда не умирает, а я шепотом пересказываю все Наоми, которая постепенно погружается в сон. Когда я предлагаю ей пойти спать, она отказывается, и я предлагаю ей положить голову мне на колени и подремать. Ее волосы высохли и волнами обрамляют лицо. Наоми не стала их заплетать, и мне это нравится.
Потерянная Женщина склоняется над ней, гладит ее по щеке и тихо бормочет:
– Она возвращается.
– Да, – шепотом отвечаю я, тронутый такой заботой. – Кажется, да.