Я был неточен, говоря, что две другие сестры по-прежнему носят девичью фамилию. В случае с Эйприл правильнее сказать «опять» вместо «по-прежнему». Когда в тысяча девятьсот двадцать седьмом году она штурмом брала Лондон, то взглянула на распростертых у ее ног аристократов и выбрала герцога Лозано. Четыре других герцога, несколько графов и баронов, а также два «мыльных короля» покончили жизнь самоубийством. Но увы. Три года спустя, беря штурмом Париж, она развелась с Лозано и вновь стала Эйприл Хоторн как в частной жизни, так и официально. Она единственная актриса из ныне здравствующих и уже почивших, которая сыграла и Джульетту, и Нору. В настоящее время она штурмом берет Нью-Йорк – в восьмой раз. Могу подтвердить это лично, поскольку месяц назад я заплатил спекулянту пять долларов пятьдесят центов за билет на «Омлет». Если помните, я и вас уговаривал посмотреть этот спектакль, исходя из того, что раз Эйприл Хоторн стала признанной королевой американской сцены, то вы просто обязаны ее увидеть.
Вулф даже бровью не повел. Никак мне было не расшевелить его.
– Конечно, – с сарказмом произнес я, – просто возмутительно, что эти экстраординарные девицы Хоторн не проявили ни капли уважения к вашему праву на частную жизнь и намерены заявиться сюда прежде, чем вы переварите ваш ланч. Не важно, что у них за проблемы, не важно, если их брат Ноэль оставил каждой из них по миллиону и они хотят заплатить вам половину этой суммы за то, чтобы вы приставили хвост к их банкиру, – все равно им следовало соблюдать правила элементарной вежливости. Когда Джун позвонила утром, я сказал ей…
– Арчи! – Вулф открыл глаза. – Я понимаю: ты называешь незнакомую тебе миссис Данн по имени, потому что считаешь, будто меня это раздражает. Да, меня это раздражает. Не делай так. Заткнись!
– Я сказал миссис Данн, что с их стороны это недопустимое посягательство на ваше неотъемлемое право сидеть здесь в покое и наблюдать за тем, как наш банковский счет исчезает в сгущающихся сумерках медленного, но неминуемого угасания вашего интеллекта и плачевного коллапса вашего инстинкта самосохранения…
– Арчи! – Вулф стукнул кулаком по столу.
Пора было отступать, но от этого неприятного маневра я был спасен появлением Фрица Бреннера в проеме распахнувшейся двери. Фриц сиял, и я мог догадаться почему. Вероятно, посетители, о приходе которых он собирался возвестить, показались ему весьма многообещающими клиентами в плане их платежеспособности. В старом доме на Тридцать пятой улице рядом с Гудзоном, где жил Ниро Вулф, не было других секретов, кроме профессиональных. Я, будучи его секретарем, телохранителем и главным помощником, по долгу службы не мог не знать, что наши финансы оскудели до предела, но и Фриц Бреннер, повар и мажордом, и Теодор Хорстман, хранитель знаменитой и очень дорогой коллекции орхидей, которую Ниро Вулф содержал в оранжерее на крыше, тоже об этом знали. Так что Фриц, очевидно, сиял оттого, что внешний вид троицы, о прибытии которой он объявил, предвещал самый крупный гонорар, какого мы не видели уже много недель. Он с шиком представил гостей.