– Посмотрю, что можно сделать, – произнес он сочувственно и удалился.
Естественно, я остановил капитана и воззвал к нему лишь для развлечения, чтобы хоть чем-нибудь заняться. Каково же было мое удивление, когда спустя двадцать минут ко мне подошел сержант и спросил мое имя. Я назвался.
Он обратился к моему конвоиру:
– Как зовут этого человека?
– Он сказал вам, сержант.
– Я спрашиваю тебя!
– Сам-то я не знаю, сержант. В убойном отделе сказали, его зовут Арчи Гудвин, как он вам и назвался.
Сержант крякнул, отнюдь не любезно, посмотрел на мои наручники, извлек связку ключей и, воспользовавшись одним из них, освободил мне руки. Я никогда не встречал капитана ни до, ни после того и даже не знаю его имени, но, если вас вдруг закуют в наручники и оставят томиться посреди полицейского управления, потребуйте позвать вам капитана лет пятидесяти – пятидесяти пяти, с большим красным носом, двойным подбородком и в очках с металлической оправой.
Чуть позже появился другой сержант с распоряжениями, и меня сопроводили до Леонард-стрит, в вотчину окружного прокурора, где отвели в какой-то кабинет. Там мне наконец-то уделили хоть какое-то внимание – детектив из убойного отдела по фамилии Рэндалл, которого я даже немного знал, и помощник окружного прокурора Мандельбаум – этого я видел впервые. Они клевали меня часа с полтора без всякого толку, за исключением одного: я заподозрил, что обвинений мне все-таки не предъявят. Удаляясь, они даже не потрудились приставить ко мне охранника, а просто велели ждать. Когда я посмотрел на часы в третий или четвертый раз после их ухода, стрелки показывали без четверти шесть.
Как уже говорил, я скучал, был разочарован и хотел есть. Из-за стычки с Роуклиффом целый день пошел коту под хвост, и других пунктов в отчете не предвиделось. В половине восьмого мне предстояло встретиться с Лоном Коэном, чтобы угостить его обещанным стейком, а затем забежать домой, собрать вещички и отправиться на поиски отеля. Все бы ничего, вот только я понятия не имел, до какого состояния копы довели Вулфа. Весьма вероятно, что, когда я заявлюсь домой, он будет меня поджидать не с самыми лучшими намерениями. Я не имел ничего против ночевки в отеле, но не представлял, что буду делать, когда придется убраться оттуда поутру. Есть ли у меня хоть какие-то планы? Я решил покончить с неопределенностью, раздобыв какой-нибудь намек у Лона, а для этого следовало позвонить ему, не дожидаясь семи. В кабинете, где меня оставили, телефона не было. Я встал и вышел в коридор, посмотрел по сторонам и двинулся налево. Двери попадались с обеих сторон, но закрытые. Я же предпочел бы наткнуться на открытую дверь, за которой виднелся бы телефон, и продолжал идти. Безуспешно. Однако в самом конце коридора последняя дверь слева была приоткрыта дюйма на три. Когда я подошел поближе, оттуда до меня донесся голос. Именно это событие, произошедшее без четырнадцати шесть, я упоминал выше. Через двенадцать шагов голос стал внятным, через пять – узнаваемым, а в шести дюймах до щели слова зазвучали уже совершенно отчетливо.