– Прошу прощения, – снова вмешался я, – в понедельник вы сказали, что вашу мать никто не убивал и что она умерла от старости.
– А вы сказали, – парировала она, уничтожающе на меня посмотрев, – что пришли просто повидаться с Энн, и вот теперь сидите здесь. А ведь я говорила, что армия, что полиция – все одно и то же. Сидите здесь вместе и ничего не делаете. За шестьдесят лет вы и пальцем не пошевелили, чтобы прогнать ястребов из города. Ну сказала бы я вам, что мою мать убила сумасшедшая старуха. Толку-то! Вы бы все равно с места не сдвинулись. Откуда мне было знать, что она собирается убить Энн? Я пришла сюда с ней только потому, что…
– Мадам! – произнес Вулф таким тоном, что мисс Лидс тут же замолчала. – Если вы сами в здравом уме, ответьте на несколько простых вопросов. Ваша мать действительно велела миссис Чак выселяться из квартиры?
– Да, но она имела на это полное право! Дом принадлежал ей и…
– Она действительно перестала платить Леону Фьюри за убитых ястребов и велела ему убираться вон из дома?
– Да, после того как она повредила ногу…
– Она говорила Рою Дугласу о своих планах снести голубятню?
– Да, ей было невыносимо…
– Она действительно оставила вас без денег и запретила ходить в парк?
– Да, но я не…
– В таком случае, сударыня, вы ставите миссис Чак неверный диагноз. Эта дама, несмотря на свой более чем преклонный возраст, прекрасно, в подробностях, помнит об этих событиях, что свидетельствует о ее ясном уме. Я бы вам не советовал…
На столе у инспектора зазвонил телефон, и Кремер снял трубку. Он выслушал, велел ждать и, повернувшись к Вулфу, произнес:
– Я с ними закончил. А вы? – Вулф кивнул, и Кремер скомандовал в трубку: – Зайди, проводи дам и затем доставь его ко мне.
Выставить посетительниц из кабинета оказалось не такой простой задачей. Может быть, Вулф и Кремер с ними закончили, а вот они с инспектором и моим боссом – еще нет. В итоге Кремеру пришлось встать из-за стола, чтобы спровадить дам за дверь. К тому моменту, когда он снова сел, дежурный уже доставил в кабинет следующего посетителя.
Леон Фьюри был сам на себя не похож. Вернее, если быть точным, он не был похож на того Леона, с которым я виделся в предыдущий раз. Фьюри вошел в кабинет, осмотрелся и, когда ему предложили сесть, плюхнулся на стул. Я не заметил ни малейшего следа былой веселости и самодовольства. На этот раз ничто не говорило о том, что он сегодня до полудня ходил в пижаме. Меня вообще терзали сомнения в том, что он сегодня надевал пижаму. Его одежда выглядела так, словно он спал не раздеваясь. Картину довершали мешки под налитыми кровью глазами и двухдневная щетина. На мой взгляд, он вполне вписывался в образ убийцы, задушившего Энн Амори. Загвоздка заключалась в том, что у него было алиби.