– Арчи, останови машину! – распорядился Вулф.
Я свернул на поросшую травой обочину и затормозил. По одной из вспомогательных троп мы заехали в дальнюю часть парка, куда по рабочим дням не забредала ни одна живая душа. По левую руку от нас уходил вниз поросший лесом склон, а справа раскинулся плавно забирающий вверх луг с редкими деревьями. Еще бы стадо коров, и у меня возникло бы впечатление, что мы забрались в какую-то глухомань в Вермонте.
– Тропа заканчивается тупиком? – спросил Вулф.
– Нет, – ответил я, – она идет по холму и выходит на северную аллею, которая потом сворачивает на восток.
– Тогда вылезай, пожалуйста, из машины. – Я подчинился, и Вулф вручил мне гранату. – На. – Затем он показал пальцем на склон справа: там на лугу росло большое дерево. – Положи гранату под дерево. Прямо у ствола.
– Что, прямо на землю?
– Да.
Я подчинился. По дороге – сто ярдов туда и еще сто обратно – я делал в уме ставки и наконец пришел к выводу, что Вулф все-таки возьмет верх. Возможно, вы подумаете, будто я относился к происходящему предвзято, однако на самом деле это не так. Я просто видел Вулфа и Шаттака и слышал, как они разговаривали. Одного голоса Вулфа было достаточно для того, чтобы понять, чем закончится дело. Вулф говорил сухо, уверенно, с напором. Когда слышишь такой голос, то сразу веришь, что случится именно то, о чем говорит его обладатель. Внешний вид Шаттака в не меньшей мере, чем голос Вулфа, свидетельствовал о неизбежности скорой развязки. Теперь я не был за рулем и мог разглядеть политика повнимательнее. Только сейчас до меня дошло, что Шаттак даже толком не начал оправляться от совершенно неожиданного удара, который нанес ему в кабинете Вулф. Политик напоминал боксера на ринге, лежащего в глубоком нокауте, а Вулф – нависшего над ним рефери, считающего до десяти. Когда я подошел к машине, Вулф говорил:
– Если вы так считаете, значит вы ничего не поняли. Я буду сражаться с вами до конца. То же самое могу сказать и о генерале Карпентере. У вас нет ни малейшего шанса. Даже если вас не приговорят к смерти по суду, вы все равно человек конченый. Как минимум вы будете безнадежно опозорены, а на вашей карьере поставят крест. Однако я не стану врать, что привез вас сюда в качестве одолжения. Мы бы предпочли провести официальное расследование и все сделать по закону, но мы служим нашей стране, а страна ведет войну. Если сейчас разразится скандал подобного масштаба, он причинит невообразимый вред. Если есть возможность его избежать, значит ею необходимо воспользоваться. Я все это говорю не для того, чтобы как-то повлиять на ваше решение, нет, это бесполезное занятие. Я просто стараюсь донести до вас, зачем я взял на себя труд привезти вас в этот парк.