Решив, что почва для разговора у меня появилась, я последовал за ним. Пока мы шли к перегородке, все парикмахеры и детективы поглядывали на нас, и веселья в их глазах не читалось. Фиклер был и вовсе жалок.
Раньше за перегородкой я не бывал. Она отделяла пространство примерно с половину длины парикмахерской. Тут находились нагреватели для полотенец, чаны, лампы и прочие принадлежности, а дальше – ряды шкафов и полок. Через широкий проход располагались маникюрные кабинеты, целых четыре, хотя больше двух маникюрш я в парикмахерской никогда не видел.
Когда мы проходили мимо входа в первый, я заметил внутри Кремера, сидящего за столиком напротив Тома, седовласого парикмахера. Инспектор увидел меня и тут же поднялся. Я зашел за Пэрли в третий кабинет. Сзади послышались шаги, и к нам присоединился Кремер.
Этот кабинет был довольно большим, восемь на восемь футов, но сейчас казался тесным. Помимо нас троих да кое-какой мебели, тут находились еще стоявший в углу городской полицейский и Джанет Шталь, которая лежала на составленных в ряд вдоль правой стенки стульях, голова ее покоилась на стопке полотенец. Она не повернула к нам лица, лишь скосила глаза в нашу сторону. Выглядела Джанет прекрасно.
– Вот ваш друг Гудвин, – объявил Пэрли, стараясь придать голосу доброжелательные интонации.
– Здравствуйте! – Я вложил в свое приветствие максимум деловитости. – И что это значит?
Длинные от природы ресницы затрепетали.
– Это вы, – произнесла она.
– Ага. Ваш друг Арчи Гудвин.
Оставался один стул, не занятый девушкой, и я, протиснувшись мимо Пэрли, уселся на него, лицом к ней и поближе.
– Как вы себя чувствуете, ужасно?
– Нет, я совсем ничего не чувствую. Чувства у меня словно отнялись.
Я взял ее запястье, нащупал пульс, посмотрел на часы и через тридцать секунд объявил:
– С сердцем проблем у вас нет. Могу я осмотреть вашу голову?
– Только осторожно.
– Если будет больно, стоните.
Я раздвинул в стороны густые каштановые волосы Джанет и осторожно, но внимательно исследовал кожу. Разок она вздрогнула, но стонать не стонала.
– Не ахти какая шишка, – поставил я диагноз. – Причесываться будет не особо приятно. Прежде чем двинуть тому, кто это сделал, я бы как следует отчитал его. Кто это был?
– Пусть они уйдут, и я скажу вам.
Я повернулся к полицейским.
– Выйдите! – строго произнес я. – Будь я здесь, этого бы не случилось. Оставьте нас.
Они безропотно покинули нас. Я послушал, как их шаги удаляются по проходу, и подумал, что мне придется как-то заглушать звуки, если они попробуют прокрасться назад. Подслушивать можно было за открытым входом или из соседних кабинок. Высота стенок достигала от силы шести футов.