– Нет, – прервал Вулфа Хомберт. – Это исключено. Мисс Гантер придумала версию об исчезновении чемоданчика еще до того, как узнала содержание записей. В среду утром, на следующий день после убийства Буна, она заявила нам, что оставила чемоданчик на подоконнике в гостиной, так и не успев прослушать записи. Следовательно, она не могла знать их содержание.
– Нет, могла.
– Разве она могла узнать содержание текста на валиках, не имея под рукой аппарата «Стенофон»?
– Конечно могла. По крайней мере одного из них. Мистер Бун рассказал, что записано на нем, передавая ей кожаный чемоданчик во вторник вечером в комнате, где ему суждено было умереть. Тут она тоже лгала; что поделаешь, ей пришлось. Она лгала, и очень убедительно, в моем кабинете в пятницу вечером. Мне следовало предупредить ее, что подобный авантюризм граничит с безрассудством, но я не стал. Поскольку понимал, что буду впустую сотрясать воздух. Осторожность и инстинкт самосохранения были не в ее характере, что подтвердили дальнейшие события. В противном случае она даже близко не подпустила бы к себе мужчину, способного на убийство, на ступеньках моего крыльца. – Вулф с закрытыми глазами покачал головой. – Мисс Гантер действительно была незаурядным человеком. Хотелось бы узнать, где она прятала чемоданчик с валиками до второй половины четверга. Слишком рискованно было прятать их в квартире Кейтса, ведь полиция могла в любой момент нагрянуть туда с обыском. Возможно, она сдала его в камеру хранения на вокзале Гранд-Сентрал, хотя для нее это слишком банально. Во всяком случае, во второй половине четверга, когда она уехала с вашего разрешения в Вашингтон, чемоданчик был при ней.
– Разрешение на поездку ей дал Кремер, – буркнул Хомберт.
– Хочу обратить ваше внимание на то, – продолжил Вулф, пропустив его слова мимо ушей и слегка повысив голос, – что все сказанное мной, за исключением, быть может, хронологии и способов осуществления задуманного, отнюдь не является умозрительными заключениями. В Вашингтоне, у себя в кабинете, мисс Гантер прослушала все записи и установила, на каком из десяти валиков содержится то, о чем говорил Бун. Она наверняка хотела узнать, о чем идет речь, и одновременно упростить стоящую перед ней задачу. Довольно сложно спрятать от целой армии детективов предмет таких размеров, как чемоданчик. А вот спрятать валик куда проще. Более того, мисс Гантер разработала хитроумный план, чтобы замести следы. Девять остальных ненужных валиков она перенесла на свою квартиру в Вашингтоне и сунула в гардероб, в шляпную коробку. У себя в офисе она взяла еще десять использованных валиков, вложила в тот же чемоданчик, снова привезла в Нью-Йорк и сдала в камеру хранения на вокзале Гранд-Сентрал. Все это входило в задуманный ею план. Она, по всей вероятности, продолжила бы игру на следующий день, чтобы окончательно запутать полицию, если бы не приглашение собраться у меня. Мисс Гантер решила выждать и посмотреть на развитие событий. Я не знаю и не хочу гадать, почему она не воспользовалась моим приглашением. Тогда же, в пятницу вечером, мистер Гудвин поехал за мисс Гантер и привез ее ко мне. Она произвела на Гудвина сильное впечатление, да и мне показалась весьма незаурядной особой. Ее мнение о нас, видимо, было не столь лестным. Она решила, что нас провести даже легче, чем полицию. На следующий день, в субботу, она, назвавшись Дороти Унгер, позвонила мистеру О’Нилу, которому уже успела отправить в письме квитанцию камеры хранения, после чего прислала мне от имени мистера Бреслоу телеграмму, где говорилось, что наблюдение за передвижениями мистера О’Нила может оказаться небесполезным. Мисс Гантер была явно не слишком высокого мнения о нас, и не ошиблась. Прекрасным воскресным утром мистер Гудвин, как и рассчитывала мисс Гантер, оказался у дома мистера О’Нила. Ну а что произошло дальше, вы знаете.