- Мама, ты говоришь, что я подрос?..
- Да, ты очень-очень подрос, сыночек. Ты кажешься совсем уже взрослым... Но для меня ты все равно окажешься Алешенькой...
И тут не было сказано ни одного слова - никакие слова не передали бы той светлой печали которую они почувствовали в сердцах, и никто не противился, потому что все они понимали, что именно так и должно свершится - Алеша направился к городу, и тут началась новая глава в этой истории.
* * *
Город представлялся ему целым миром. Город не был постоянным, невозможно было нарисовать какой-либо его карты, ибо даже противоположные части его порою смешивались друг с другом, и всплывали там где приходилось случаем, или же течением Алешиных мыслей. Город был прекрасен, светел, он же был мрачен и уродлив - и все это могло совмещаться в одно время, и в одном месте. Пере Алешей открывались некие пейзажи, однако, он не мог бы их описать, потому что они тут же наполнялись образами - то были воспоминания о сказочных приключениях, которые он, оказывается, пережил в этих, или очень похожих местах. Везде, даже внешне замкнутых пространствах был бесконечный объем - стоило только углубить на каком-либо предмете внимание, как он становился центром некой новой картины, и все это происходило так гармонично, так все спокойно и созвучно Алешиной душе было, что он должен был бы радоваться, должен был бы парить из одного видения в другое, но нет радости не было, чего-то самого важного, без чего все это было лишь декорацией не хватало. И он не парил, он медленно-медленно шел. И тогда наступила осень. Была длинная-длинная, неведомо как далеко тянущаяся аллея, был плачущий шелест темно-желтых и бордовых листьев, время от времени надвигался ветер и в порывах его деревья выгибались, листья летели по этой главной аллее, летели и по боковым, и везде был их шепот, и тяжелое, умирающее дыхание. Многие-многие листья уже совсем потемневшие лежали на земле, над ними поднималась и медленно, как облака двигалась призрачная пелена, и хотелось лечь, погрузится в их постель, и заснуть - просто заснуть, и там, в глубинах снов, быть может найти то, без чего все-все было опустошенным, уходящим в небытие... умирающее...
Он хотел лечь, и тут же обратился в лист - в один среди этого бесконечного многообразия несомых куда-то ветром листьев, иногда они прикасались к нему, но Алеше было холодно от их прикосновений, он сторонился их, и, наконец, вылетел на такую аллею, где все уже было темно, где все уже лежали мертвыми, а он последний летел в морозном, сером воздухе, и хотел того только чтобы поскорее прилечь среди них, и там, в темноте, в долгом-долгом сне, все-таки, быть может вспомнить...