— Да, разумеется, только в казне той мало что осталось, «друзья» отца многое прихватили с собой, когда покидали замок. А что будет с ними?
— Ты имеешь в виду своих вассалов? Их больше нет, отныне на этой земле действует только королевская власть, они вольны убраться отсюда, пока ещё живы. Даже в качестве воинов они мне не нужны, предателей никто не ценит.
В казне его всё же нашлось серебро, бывшие вассалы прихватили не всё. Что-то, около восьми тысяч, как показал беглый подсчёт. Уже хорошо, эти деньги позволят не заботиться о жаловании солдат на ближайшее время, возможно, и на мои затеи что-то останется.
Через день мы выступили на юг, стараясь двигаться с максимальной скоростью (всё равно выходило медленно, Средневековье, так его и растак) на соединение с армией короля Пипина.
Прибыли на место мы через семь дней. Ускоренный марш дался нам нелегко, но опаздывать было недопустимо. Основная часть армии под предводительством герцога Абвера опередила нас на два дня и теперь стояла лагерем недалеко от места предполагаемой битвы. Там же стояли люди короля Эскеля.
Надо сказать, что молодой король всё это время тоже не сидел, сложа руки, и кое-каким воинством обзавёлся. Встретили нас почти тысяча тяжёлой конницы и около трёх тысяч пехоты. Такая пехота, разумеется, не шла ни в какое сравнение с моими наёмниками, просто вооружённые горожане. Впрочем, их тоже вооружили длинными пиками и теперь обучали ходить строем.
Первым делом, едва покинув экипаж, я направился в штабную палатку, где уже присутствовало большинство военачальников. В качестве жеста доброй воли, с собой в поход я прихватил пленного короля Пипина. Если всё пройдёт гладко, то не будет смысла держать его у себя. Надеюсь, отец с сыном не начнут драку за власть в такое время.
Оставив охрану снаружи, я шагнул в палатку, а следом, с небольшой задержкой вошёл и бывший пленник. Все присутствующие встали, а худощавый молодой парень, темноволосый и какой-то растерянный, на голове у которого имелась тонкая изящная корона, немедленно подошёл к Пипину и согнулся в глубоком поклоне.
— Отец, простите меня, — проговорил он тихо, с видом раскаявшегося грешника.
— Не вини себя, сынок, — проворчал отец, стягивая корону с головы сына и надевая на свою седую голову. — Я на твоём месте поступил бы так же.
Теперь, когда вопрос с единоначалием был решён, самое время было приступить к решению более насущных вопросов. Мы чинно уселись за стол, я, мои военачальники, в лице Абвера, Майснера, Швейгерта, и даже старого Шридера, который уже достаточно окреп для повторной попытки умереть героем. Союзников представляли короли, отец и сын, а с ними ещё двое немолодых мужчин, видимо, те немногие из высшей аристократии, что не попали на битву при Скутте.