Этим вечером я танцевала с той девушкой в голубой рубашке, а утром на работе все подтрунивали надо мной. Я терпела их насмешки и не могла отстоять свое желание, потому что оно было направлено на «мужика с пиздой».
Стыд за то, что я лесбиянка и мне нравятся маскулинные женщины, жил во мне. Он пожирал меня изнутри, и я запрещала себе смотреть в их сторону. Попав в феминистскую среду, я столкнулась с еще большим осуждением бучей. Впрочем, оно мне было знакомо по второй новелле фильма «Если бы стены могли говорить», где молодая рыжеволосая девушка Линда из феминистской организации знакомится в лесбийском баре с молчаливой байкершей Эми. Эми – отшельница в кожаной куртке, Линда – рыжеволосая девушка из университета. Эми вызывает возмущение подружек Линды, она далека от своей корневой женственности, за которую борются феминистки Второй волны, она подражает мужчинам и, соответственно, является агенткой патриархата. Так думали и московские феминистки середины 2010-х годов; впрочем, похоже, многие так думают и до сих пор. Хотя именно этот эссенциалистский взгляд закрепляет за женщинами феминность и не дает им права на поведенческие варианты. Маскулинность и фемининность не принадлежит ни мужчинам, ни женщинам, и маскулинные женщины являются прямым этому доказательством. В лесбийской и феминистской среде была допустима «золотая середина», но все, что касалось радикального приближения к краю гендерного спектра, отпугивало и порицалось. Возвращаясь с небес гендерной теории на землю, я могу сказать, что маскулинные женщины пугали феминисток еще сильнее, чем мужчины. И я как несколько лет назад поддалась влиянию лесбийского окружения, так и теперь не могла себе позволить даже смотреть в сторону бучей. И ужасно мучилась от этого. С феминными женщинами я могла заниматься сексом и встречаться, но длилось это недолго, обычно я быстро разочаровывалась и спускала все на тормозах. Такими отношениями были отношения с Катей и Лерой. Сначала мы неустанно занимались сексом, а потом я обнаруживала, что в быту и повседневной жизни мне тяжело с ними. Тяжело и неинтересно, а еще – некомфортно, потому что все, что в достатке было у меня, было и у них. Но ни в них, ни во мне не было тех качеств, которые меня всегда привлекали в женщинах.
А потом я встретила Алину. Она пришла к нам в гости, когда мы с Лерой жили в Кузьминках, и мне сразу стало понятно, что она пришла за мной. Сначала я поймала на себе ее внимательны взгляд, следящий за каждым моим движением. Потом я заметила, с каким вниманием она слушает меня. Затем услышала, как она говорит. Алина младше меня на несколько лет, но в ней я почувствовала то, что мне всегда нравилось и чего мне не хватало. Она автономная, всегда имеет свое мнение и придерживается его. Но дело было не в том, как она вела себя, – я видела ее взгляд, который превращал пространство в теплое безопасное место.