и пакет раскрывают с сухим надломленным хрустом
и в нем мать лежит
на поддоне железном как тело
как телесная груда
и в руках санитара ее голова я замечаю
очень тяжелая как назревший арбуз
он в руках ее приподнимает и ко мне обращает
на опознанье
как будто в мертвом ее отвернутом от меня силуэте
я б ее распознать не могла
а теперь я точно скажу: да это мама
как будто с захлестом на грудь
ее удлиненное предплечье худое
лимонного цвета я узнать не могла
и затылка со спутанными сероватыми волосами
время как ветошь время распиленный мякиш
мокрое и прохладой тебя обдает
напоминает о теле
мир тебя не удержит
мир очень слабое место чтобы твой взгляд удержать
и оставить рядом с собою в себе перламутровом
мягком
мир раскаленный и в нем такие странные дупла
дупла пусты в них заглянуть очень страшно
как если они это тихие скромные ямы могил
распотрошенных сожженных созданий
Мой текст постоянно сбивается на воспоминания и попытки понять, что же все-таки для меня была мать. Я пишу свою поэму для того, чтобы одновременно ее читать. Поэт Владимир Бурич писал:
Время чтения стихов
это время их написания
Я отвечаю – нет, время письма – это время чтения. Я мыслю книгу и письмо как путь, как дорогу, которою я иду сквозь себя к другим.
Когда я перестала писать стихи, я металась в панике. Я думала, что никогда больше не напишу стихов. Но им на замену пришло другое, новое мышление. Я начала писать эссе о поэзии, письме, языке, но эти эссе – с помощью них я пыталась говорить с миром мертвых. Если поэзия для меня – это способ предъявить себя миру живых, то эссе стали для меня способом говорить с мертвой матерью. Меня привлекает жанр записок, он пограничный и хранит в себе много возможностей, до сих пор не до конца реализованных в литературе на русском языке. Я хочу думать, что записки, как и отрывок, самый удачный жанр для женского письма. Внимание скользит, но внимание пристальное – не потому ли чувственная Елена Гуро и аналитичная Лидия Гинзбург выбрали этот жанр письма? Записки дают возможность схватывать пространство и опыт, очень близко смотреть на объекты и чувствовать близость описываемого. Субъект записок всегда очерчен, его не отчуждает позиция автора и повествователя, это жанр откровенный, жанр, в котором субъект высказывания не боится своего отношения к вещам. Он смотрит и не боится смотреть. Еще и потому, что статус записок не всегда окончательно ясен. Что это? Дневник? Письмо интимного содержания? Здесь интимное лежит не в поле эротического, но в поле приближения к объекту описания. В поле приближения к