мнущей у ворот
Пчелиный мякиш — будущее дело.
Слова ее — пронзительнее тела,
Верней целованных под веткою омелы, Отчетливей:
клеймо или каблук. «И в крайнем случае — сама
идет на звук, А в первом — прикипает, что ни
делай». Как жажду утоляет жадный рот, Отчаянье —
любовный приворот.
Так заговаривают плачущих детей,
Зашептывают надобность в молитву, Заштопывают
сказанное с бритвой Дурное слово на святой воде.
Так в тайне отнимается у дев Смешной тайник —
укромная работа: Записка, волосы, возлюбленное
фото,
Ручное зеркальце, заколка, нитка бус. Как
обещание, что я еще вернусь, По праву
выбора, по правилам ухода.
Пронзала куколку и требовала крови, Как точной
рифмы к будущей любови.
Так говорит — отныне — до конца
Зверь будет жить в объятиях ловца:
Ручная пума, шелковая львица.
Как месяц выгнется, снесешь ее наверх, Где пух и
крах, и драгоценный мех;
Всего, чему не быть — тому случиться.
Куда бы не отправились глаза —
Олений мох, морская бирюза,
Пески латунные, — чернее всякой ночи,
Ты будешь обступать со всех сторон — Игольный
воздух, оголенный стон; Такая тьма — веди, куда
захочешь.
Как эта куколка — сомлевшая — слаба, Пусть млеет
(Имя Божьего раба).
За приручение, за маревый марьяж
Старуха спрашивала то, чего не дашь
Ценой за подвиги во имя жженой кожи:
Ни кражи сказочной верхом на том волчке, Ни
смерти, спрятанной в яичном сундучке, Но дар
выдумывать и эти сказки тоже.
Живому, мертвому — отныне — до конца
Ни красной буквицы, ни круглого словца — Живую,
мертвую лить воду на страницу.
Водить по белому белесым плавником, Не помня
как, не зная, на каком Захлебываться, если говорится.