***
Она ехала, неизвестно откуда ехала, села рядом со мной. А я отодвинулась, потому что запаха ни духов застарелых, ни синтетической олимпийки, ни прорастающих цветочных луковиц чувствовать не хотела. Сидит с внуками, на дачу ездит каждое воскресенье, дом обустраивает — боится чувствовать себя ненужной.
У меня в наушниках кто-то плачет под восьмизвучное ломаное арпеджио. Я сижу рядом со старой женщиной, одетой в старомодный спортивный костюм, в брюки с вытянутыми коленями. Женщина смотрит на двери, которые закрываются, на смеющихся школьниц в расстёгнутых куртках; на молодого мужчину, который что-то невидимое разглядывает в телефоне. У мужчины в глазах тихая тайна.
Женщина спрашивает — что там, в начале второго тайма? Мужчина говорит: Габриэль Жезуз бьёт левой ногой из штрафной в створ ворот. Мяч отбит вратарём.
Высоко над нами Москва — бессолнечная, бескрайняя.
Женщина спрашивает — что там, в начале второго тайма? Мирандо Жоао бьёт правой ногой в створ ворот. Бразилия открывает счёт.
Женщина улыбается и смотрит прямо перед собой — куда ей смотреть ещё? — вот двери, которые закрываются, вот юноша со светловолосой девушкой стоят, целуются. Мы едем до Киевской и там расходимся
в город,
на синюю
и кольцевую.
На синей поезд до станции Партизанская следует,
на кольцевой две маленькие таджички в розовых сланцах на непонятном своём беседуют.
В городе трава пробивается
из-под снега.