Ласковый немедленно выплюнул корку и начал раздуваться. За столом возникла тихая паника.
— Пусть берет. — Лаони внимательно изучала зверька. — Кто бы мог подумать…
— Не попробуешь, не узнаешь. — Бэрит начисто вытер тарелку кусочком хлеба. Отправив хлеб в рот, довольно цокнул и взялся за бокал с водой. Свет бликами заиграл на граненом стекле. Гном печально вздохнул.
— Еще один. — Мистерия укоризненно покачала головой. — Посмотрим, что вы скажете, увидев Аякс.
— И мы плавно переходим к интересующей нас теме, — намекнул Михаил.
— Слушаю. — Лаони подобралась.
— Позвольте, я открою список… — Настройщик задумался, формулируя вопрос. Спешить не след — игра идет на жизни.
— Ты пиво какое любишь? — успел спросить Четрн. — Если таговское светлое, то ты идиот… А ты идиот…
— Не доставай меня. Лао, первый вопрос к тебе. — Михаил глотнул воды. — Ты помнишь нашу встречу? Тебя атаковал наймит…
— Меня? — удивленно переспросила Мистерия. Она честно попыталась вспомнить, но все, что возникло перед мысленным взором — бледневшее в смерти лицо Рэла. Торопливо прикрыв глаза рукой, женщина отрицательно покачала головой. — Извини, Мик, я не помню.
— Только не извиняйся. Без того тоскливо, — нахмурился Михаил. — Мне жаль, что я напомнил тебе о погибшем друге, но дело серьезное.
— О друге… Святые, как он смотрел. — Лаони с трудом удержалась от слез. — Я ему говорила, а он…
— С твоей манерностью, только мужиков и отшивать, — вступил в разговор Четрн.
— Я его не отшивала. — Злость помогла Мистерии справиться с болью. Она смерила Курьера холодным взглядом, должным осадить наглеца.
— Конечно. Думаешь, я не понимаю, что тебя грызет?
— Он психоаналитик, предупреждаю, — на всякий случай сказал Михаил. Он стремительно терял контроль над разговором.
— А я скажу… — Четрн подался вперед. — Любящий человек отдал жизнь во имя спасения бессмертной. И в мыслях только одно — отвечай ты ему взаимностью, его смерть была бы хоть как-то оправдана. Но ты не можешь найти в себе ни грана чувств…
— Ты… — Лицо Лаони заметно побелело, кулаки сжались до белизны… Она судорожно вздохнула, вспоминая о хороших манерах. — Вы несносны.
— И отвратительны, — поддакнул Михаил. На его слова никто не обратил внимания.
— Не любишь правды? — Злость Чета изливалась необъяснимой рекой.
— Какое тебе дело?!
— Мне надоели хромые душой. Ни одних крыльев не хватит, чтобы укрыть мир.
Михаил откинулся на спинку стула, пережидая грозу. Ка понимающе улыбнулась ему:
— Ласковый спит.
— А? — Михаил почесал солию макушку. Зверек лениво приоткрыл глаза, устроился поудобнее и вновь задремал. — Ты права.