Хватит!
Николай положил фотографию лицевой стороной вниз. Он знал, что утром непременно поставит ее на место, и мать вновь будет смотреть на него. День за днем, вот уже семь месяцев…
— Не время, — отменил Николай свои законные пять минут боли. Иногда, когда становилось совсем невмоготу, он позволял себе выплеснуть горечь в немом крике и вновь усмехнуться. Это помогало.
Он прошел в ванну — в царство белого кафеля, глупых картинок на стенах и тусклого зеркала над старой фиолетовой раковиной. Собственное отражение Николаю не понравилось. Всклокоченные черные волосы, диковатые карие глаза, худощавое лицо с отпечатком узора подушки на левой щеке…
Не красавец, но сойдет, как сказала одна знакомая. Нос курнос, губы… о губах только молчать, подбородок самый обыкновенный. Рядовая внешность для Северо-Восточного Союза — СЕВСа, если говорить языком политиков, обожавших громкие названия.
Вода ударила в подставленные ладони искристым взрывом. Осели на лице прозрачные капли, ручеек холода скользнул на спину… И кошмара, как ни бывало. Остался только голод. Николай отправился к холодильнику.
Золотистые потоки света выхватили из небытия пустую камеру — один плавленый сырок и два яйца ни в счет, они не занимали и процента объема. Черная дыра, а не холодильник… Усмехнувшись, Николай подхватил сырок.
Громовой удар в дверь, что вела на лестничную площадку, мгновенно расстроил поздние планы. Содрогнулась дверная створка, звякнула цепочка…
Новый удар.
Сырок полетел обратно в холодильник. Руки должны быть свободны. Быстро глянув по сторонам, он встряхнулся в преддверии действа. «Полметра или метр?» — прикинул Николай. Он клял спешку и незваного гостя.
Грохот стал непрерывным.
Цепочка снята.
Сильным рывком Николай распахнул сотрясаемую дверь и одновременно стремительно ударил правой в черный проем выхода. Сосед — Агаров Феликс Эдуардович — жалобно икнув, поваленным деревом завалился на спину.
— В дугу, — резюмировал Николай, стараясь не дышать носом.
Он неоднократно пытался объяснять Агарову Ф.Э., что поиск в квартире Росов спиртных напитков — занятие неблагодарное. Мирным речам сосед не внял. Далее числился этап игнорирования яростного стука, в надежде на то, что Феликс рано или поздно устанет ломиться. Ну а когда и это не помогло, последовали более радикальные методы. Один верный удар и сосед выпадал в осадок до утра. Придя в себя, ни черта не помнил, удивлялся и топал в родную квартиру, где страдал похмельем остаток дня.
На всякий случай проверив надежность замков, Николай вернулся к плавленому сырку. Голод прихватил не на шутку. Завтра предстоял нелегкий день, полный финансовых трудностей. Работать, чтобы жить — таков принцип, к двадцати пяти годам досконально усвоенный Николаем.