В это время в каждой губернии образуются комитеты для решения будущей судьбы крепостных людей.
Надо попробовать. Из Петербурга он отправляется в Калугу. Семь месяцев — по четырнадцать часов в день — пишет бумаги, составляет проекты, выдвигает планы, спорит, сражается, терзает почтенных калужских помещиков своей неумолимой логикой, ужасает их какой-то подозрительной, совершенно неподкупной честностью. К тому же эта манера — говорить прямо, круто… Появляются настоящие враги. Они первыми произносят и помещают в кое-какие бумаги слово «революционер».
Позже Серно-Соловьевич вспомнит: «Такая вражда опасна в стране, где нет гражданской свободы и мало развита публичность. Она всегда успевает создать предубеждение против лица, и затем все его действия судятся известными кругами общества в силу этого чувства. Мне довелось испытать это».
Но такого человека, как Серно, врагами не испугаешь. Происходит совсем другое. Он вдруг замечает, что служить и стараться ни к чему. Серно понял, что хороший винт в негодном механизме бесполезен, а иногда и вреден. Значит, надо не быть винтом. Может быть, ломать механизм или, выражаясь осторожнее, «заняться частной деятельностью». Остается понять — как? Надо подумать, научиться, поговорить, попробовать.
И вот он уже за границей. Это 1860 год. Арестуют его в 1862-м. За два года такой человек может сделать необыкновенно много. Если б все его конспиративные письма, беседы, связи, явки, переговоры могли быть установлены, воспроизведены, получилось бы несколько замечательных книг. Но мы знаем вряд ли больше десятой части того, что было.
В феврале 1860 года, мы видим, он гость у лондонских изгнанников — Герцена и Огарева. «Да, — пишет Огарев, — это деятель, а может, и организатор!»
Снова Петербург. И уж Чернышевский пишет Добролюбову: «Порадуйтесь, я в закадычной дружбе с Серно-Соловьевичем…»
Николай и его младший брат, Александр Серно-Соловьевич, — в числе тех, кто связывает Лондонский революционный центр, где Герцен, с подпольной Россией.
Николай — первоклассный конспиратор, революционер. Но «маркиз Поза» не исчез. Его мучают некоторые вопросы, которые иным подпольщикам и в голову не придут. Ему, как это ни странно, — в глубине, в тайнике души, несколько стыдно скрываться, конспирировать. «Получается, словно мы их боимся!..» Один человек, случается, вынужден прятаться от стаи бандитов. Но если он честен и смел, ему будет несколько стыдно, что вот — прятаться приходится… Серно хочет показать, что он и ему подобные — не боятся. Он не рисуется своим риском. Просто думает, что так будет честно и полезно.