Без этого, кажется, умрешь. Даже когда родителей дома нет, они будто есть, все переполнено их поучениями, недоверчивыми взглядами: стены, мебель, воздух, которым дышишь.
Но во дворе своих, привычных ребят — никого. Всех родители зажали — учи, читай. А может, по телеку что-то. У них дома телевизор включается редко, ему самому даже трогать не разрешают. Чтоб не привык торчать перед экраном. Хотя бы мама перешла на другую работу! А то лишь он из школы — и она на порог. Вечером еще уйдет часа на два уколы делать, когда уже отец дома. Считают, что Аркадия упустили (иначе бы он в институт поступил), теперь вот его, Алюна, душат своей бдительностью.
Посидел на детской площадке, перевернул металлическую лестницу-дугу, качнулся на ней разочек. Скучно… Прошвырнулся в соседний двор — там только первоклассники у подъезда толкутся под присмотром бабушек. Вышел на бульвар.
Сбоку, из темноты кустов послышалось:
— А, Плясун, танцуй сюда!
Ребят этих он знал не очень хорошо, примелькались их лица по-соседски — в одних и тех же магазинах, на автобусной остановке. Если они учились в школе, то в другой и жили в дальних домах микрорайона. Чувствовалось, что старше его на год-два.
Их было трое. Курили с оглядкой. Значит, тоже под присмотром.
Дождь не дождь, туман не туман, что-то мокрое, скользкое растекалось между землей и небом. И на душе было примерно так же — зябко и неопределенно. Алюн обрадовался оклику, незнакомым ребятам, но курить отказался: запаха не скроешь, домой хоть не приходи. Один раз попробовал — закаялся. Самому тоже не понравилось, а родители просто взбесились. И бровки подымал, и глазки округлял, и «не буду» сто раз заставили повторить, потом долго принюхивались к одежде, наверное, и карманы выворачивали. Аркадий — он тогда еще дома был — поднес к его носу кулак, очень выразительно сказал:
— Сам чертей дам, если не усек. И так хлипкий, а то и вовсе скиснешь.
Аркадий, конечно, не курил и не пил, даже когда школу закончил и работать пошел. Наверное, кроме его ансамбля, ничего ему было не нужно. Родители же, чтобы не приучались сыновья, даже по торжественным дням не ставили на стол бутылки с вином. Мама специально научилась делать какой-то компот, который называла «напитком», им наполнялись хрустальные бокалы, чокались издали, символически. И как могла нравиться родителям такая постная жизнь?
Ребята подсмеивались (мамка курить не велит?), но не настаивали. Потоптались вместе, погуляли. Мокреть залезала в башмаки, под куртку, зябли руки, отсырел нос. Делать на улице было нечего, но отчаливать домой не хотелось, тем более, мама еще не завершила свой круг уколов, а отец последнее время приходит домой поздно. Болтали — ни о чем, слова пустыми шариками перекатывались от одного к другому.