— Нет, так не должно быть, — уверенно произносит батюшка. — Он слишком большую ответственность на себя взял, и чтобы так рано умереть… это было бы абсурдом.
— Ну… раз вы так считаете… я присягаю, — с усилием выговаривает Антон и даже испарина появляется на лбу.
С каким-то облегчением присягает и Павел Сергеевич, затем и все остальные люди. Викентий Петрович обводит всех просветлённым взглядом:
— Моей душе Бог говорит, что отныне и навеки вы теперь не рабы божьи, а дети Его. Слово «раб» — под запретом, в рай попадут лишь честные, справедливые и храбрые, Нищие духом не получат Царство Небесное, лишь с богатой душой достойны быть рядом с Ним. Богу не нужны убогие, он благословляет воинов, — Викентий Петрович с достоинством всех крестит, крепко сжимая в левой руке АКМ.
В душах людей смятение, они не привыкли к таким проповедям, но что-то новое появляется, странное, необычное, словно это давно утерянное, забытое — оно как чистый родник наполняет сердца свежестью и радостью.
— Нам нельзя здесь оставаться, — хмурится батюшка, — мы не сможем обеспечить себя должной защитой, невозможно огородить такие просторы. Игнат и Александр говорят, что там, где их выбросило на берег, скалы стоят полукругом и лишь на одном участке потребуется установить изгородь из брёвен. К тому же, рядом поселились морские котики, а это пища.
— Там много источников, — вставляет Игнат.
— И вода есть, — кивает батюшка. — Нам следует идти туда немедленно.
— Но как же Виктор и… — Нина с тоской глянула на вьющейся дымок над их жилищем.
— Бог даст, с ним ничего не случится, а жильё построим другое, — мягко улыбается Викентий Петрович.
Нина со слезами смотрит, как сворачивается лагерь. Палатки опадают, выдёргиваются клинья, сматываются верёвки. Часть вещей грузится на лодку, остальное распределяется по рюкзакам.
— Что, подруга, вновь в одинаковом положении? — ехидно спрашивает Нину Аня.
— Что ты, — стреляет взглядом Нина, — мы никогда не будем в одинаковом положении. Здесь нереально раздобыть силикон, им обладаешь лишь ты.
— Причём тут силикон? — округляет глаза Аня.
— При том… такое богатство и в тебе одной. А раньше вместо… этих… ух(!), два прыщика едва заметных торчало? — косится на выпирающие возвышенности Нина.
— Всё было! — зло восклицает Аня. — Я лишь слегка откорректировала.
— Слегка?! Да ты едва равновесие держишь.
— Дрянь ты! — вспыхивает Аня.
— Ну вот, за комплимент и получила, — снисходительно улыбается Нина.
— Не надо ссориться, девочки, — Игнат неожиданно оказывается рядом и пытается обнять Аню, но та гневно повела бровями, скидывает его руку: — От тебя плохо пахнет, помылся бы, прежде чем лапать, — цинично выговаривает она.