. Образы смерти в скульптуре, живописи и литературе носили преимущественно религиозный характер и использовались в морализаторском контексте. В Средневековье изображения смерти никогда не появлялись в моде или в интерьере жилища. Одежда, мебель, продукты питания, повседневные товары тех времен, восстановимые в мельчайших деталях на основе живописи и сохранившихся артефактов, никогда не украшались изображениями костей, черепов, скелетов или смерти с косой. Смерть не должна была одерживать триумф над жизнью; по выражению Арьеса, ее «следовало приручить», опираясь на веру в бессмертие души.
«Нераспространение» образов смерти в повседневности можно объяснить при помощи концепции «карнавальной культуры» Михаила Бахтина[297]. Ее главная идея — вечное возрождение. Да, смерть сильна, но только постольку, поскольку существует связь между жизнью и смертью. Карнавал представляет собой извечную борьбу жизни со смертью, и жизнь вечно продолжается. Истоки карнавальных празднеств — в языческом культе плодородия, и, по Бахтину, этим объясняется рискованный характер карнавального символизма, стремления перевернуть мир с ног на голову. Болезненной притягательности смерти противопоставляется возрождение, плодородие и вера в спасение души. В Средние века и в период Раннего Возрождения, хотя смерть была повсюду и вызывала неподдельный ужас, ее место в системе представлений средневекового человека было достаточно четко определено.
Позже пробуждение интереса к эпохе Средневековья создало мощный стимул использовать ужасы в литературе и изобразительном искусстве. Представители различных эстетических движений XVIII–XIX веков им уделили немало внимания. Особое место здесь занимает английский готический роман — жанр, созданный в противовес оптимистическому рационализму эпохи Просвещения. У этого жанра нашлось немало преданных поклонников в России и Америке. Во второй половине XVIII века читательское воображение захватывали описания сумеречных замков с потайными камерами для пыток и разные леденящие душу тайны. Иррациональное и сверхъестественное, вызывающее ассоциации со Средневековьем, выглядело весьма притягательно по сравнению с геометрической ясностью классицизма и Просвещения. В готических романах читательской публике нравилось обилие призраков и вампиров, а также таинственная гибель главного героя, мистическая музыка, скрипящие двери и завывание ветра… Читателей увлекала тогда не столько собственно тема смерти, сколько подробные описания различных тайн, монстров и любовных перипетий. Наряду с этим пробуждался и интерес к оккультизму. Однако даже в период своего расцвета, и даже несмотря на последующее влияние на современную готическую эстетику, жанр готического романа вряд ли сопоставим с нынешней одержимостью насильственной смертью как развлечением. Сколько бы ни старались авторы готических романов нагнать страху на читателей, они ни в коем случае не стали бы представлять страдания и гибель своих главных героев просто как способ позабавить публику.