– А почему мне за скамори пневму не давали?! – крикнул я вслед Рубари.
– Маленькие потому что! – ответил тот. – За таких не дадут.
– А зачем мы им нужны? Почему чудища на людей нападают? – я подумал, что чтоб два раза не вставать, в смысле, опять не давать алкоголику алкоголь, надо сейчас разводить его на информацию.
– Да шут их знает! – в голосе Рубари появилось раздражение, и я решил прекратить расспросы.
Нет, я пока что решительно не понимал местных правил жизни… Им-то хорошо, местным в смысле, они всю жизнь вот это всё знают: кто-то больше, кто-то меньше – а я-то тут недавно, можно было бы и разъяснить. И если раньше и поинтересоваться было некогда и не у кого, то сейчас как раз самое время…
– Рубари, ты веришь, что Фабило выполнит обещание с папиром? – спросил я.
– Нет! – ответил тот и даже вернулся в дверной проём, снова припадая к фляге. – Уверен, попытается кинуть. А что?
– Надо самим отношения с чиновником налаживать, – предложил я. – Может, получится через него хоть Нанне папир сделать?
– А почему ей?! – удивился Рубари, и я даже задумался над его вопросом. – Тебе и мне нужнее! У неё вообще сестра есть!
Сестра у неё есть – это да… Только вот мы всегда можем со скалы свинтить, а девочки – не могут. В конце концов, это же мы их сюда привезли. И пусть Тараки даже не смотрит сейчас в нашу сторону при встрече (я, правда, её с того разговора ни разу не видел, поэтому доподлинно не знаю), но это же не повод её и Нанну подставлять.
– Ну… Я считаю, будет неправильным свинтить и оставить Нанну без папира, – пожал я плечами. – А потом можно и себе выправить… Наверно…
– Решать тебе!.. – неожиданно перевалил всю ответственность за решение механик. – Я бы первым предложил сделать папир тебе, как владельцу дирижабля. А уж потом – ей. Я-то могу и не вы-ы-ы…
Рубари поморщился, приложился к фляге и продолжил:
– И не вылезать с дирижабля. Но решать тебе. Вы, конечно, странные с яслей попадаетесь…
– Блин. Знать бы ещё, как местных чиновников подмазывать… – буркнул я.
– Как и везде! – усмехнулся механик. – Лестью, деньгами… и осторожно – вдруг попадётся принципиальный. Ладно, я – спать.
– Спокойной ночи… А, извини. Добрых снов, я имел в виду…
Рубари только рукой махнул. Я постоянно сбивался, а тут в принципе никто не желал другим спокойной ночи, и донёсшийся спустя пару минут снаружи рёв только подтвердил это. Ночь здесь принадлежала чудовищам. И если скала была не слишком высокая, то под её склонами всю ночь эти самые чудовища кружили и ревели, визжали, шипели и щёлкали всякими сочленениями на конечностях. Так что желали здесь либо добрых снов, либо высокого убежища… Последнее я никак принять не мог – и потому остановился на добрых снах. Немного полюбовавшись на своё подросшее семечко пневмы, я ещё посидел и тоже отправился спать.