ДИНЬ! Гонг прозвенел, возвращая меня в реальность, и я набросился распутывать тайну черных точек на белой бумаге. Каким–то образом мне удалось преодолеть их все.
Комментарии жюри:
Не смотри на свои руки — тональность сперва определена неверно — длительности нот весьма неразборчивы. Сыграно недостаточно свободно, но в целом неплохо.
Общий бал — 76.
В целом неплохо? Я оценивал свои шансы сто к одному!
Джо Хендерсон, известный как «Мистер Фортепиано», вместе с Рассом Конуэем и Унифредом Атуэллом несколько подсластили пилюлю после мучительных попыток сыграть Моцарта и Бетховена. Перед тем как началась массовая истерия по гитаре, эти ребята были настоящими поп–звездами. Во всех хитах ранних шестидесятых в основе композиции звучит фортепиано. Когда я был подростком, то целыми днями просиживал возле нового полированного стереофонического радиоприемника, отыскивая радиостанции в надежде услышать кого–то, кто играет на том же инструменте, что и я.
Лучшие подарки не заворачивали в праздничную обертку, их дарили в живом виде. До сих пор я помню, как бабушка подарила мои первые ноты с поп–музыкой. Это была “Trudie”. К большому неудовольствию учителя музыки я набросился на изучение со всей страстью. На уроках музыке мистер Мортон часто вызывал меня сыграть что–нибудь. Он был валлийцем и очень любил приложиться к бутылке во время обеда, после чего становился важным как павлин. Во время игры друзья пытались толкнуть под локоть, чтобы я взял целую ноту вместо половиной.
— Хорошо, Эмерсон, сыграй им что–нибудь новое, — говорил он в конце урока. И под радостный гул одноклассников я опрометчиво начал играть свежий хит — “Summer Place” Перси Фэйта, а возможно это была “On the Rebound” (Возвращаясь к жизни) Флойда Креймера.
Такие мини–концерты часто сопровождались бурными аплодисментами, потому что были своего рода отдушиной в череде академических уроков. Когда я покидал класс под одобрительные возгласы одноклассников, мистер Мортон обычно подзывал меня к себе.
— Ты можешь показать мне этот убийственный страйд (стиль джазовой игры) левой руки?
Гуляя по пирсу, я смотрел как, выстроившись в ряд вдоль покрытых солью перил, мужики закидывали удочки в пенящуюся воду и полностью погружались в себя. Я стал наблюдать за ними и вскоре обнаружил, что сам хочу порыбачить.
Начав с маленькой лески, вскоре я перешел на спиннинг. Я узнал, как готовить наживку и где лучше копать червя–пескожила (они оставляют маленькие следы на песке). Разрыхляя землю большим садовым ножом, я надеялся, что моя наживка будет лучшим завтраком для кефали, барабули или камбалы. Однако, оказавшись в числе сотни других рыболовов с точно такой наживкой, я понял, что у рыбы совсем другие вкусы, и на наших червей она никак не реагировала. Поэтому, пристегнув нож к велосипеду, я проехал пятнадцать миль к реке Эйдур, чтобы накопать больших морских червей. Здесь, выше по течению, рыба не могла поймать больших червей, а в низине черви имели привычку кусаться, из–за чего прикормка становилась бесполезным занятием. Это я узнал от одного бывалого рыболова.