Хотя я несколько опасался, что меня рассматривают как мотылька, вылупившегося из кокона, я всё равно был счастлив от того, что вся семья смотрит на меня с обожанием.
Мы с Клео провели остаток каникул, заново привыкая друг к другу. Это было непросто. Проблемы с ней возникали то и дело, а теперь ещё она не любила выходить из квартиры, если шёл дождь, потому что часовой ритуал укладывания прически в нечто похожее на множество извивающихся игрушек Слинки, шёл коту под хвост. То был главный барьер, который нужно преодолевать, учитывая, что в Лондоне постоянно идёт дождь. Требование принять ванну, застрявши в пробке, равносильно полнейшему безумию.
— Ты хочешь принять душ сейчас?
Я потешался над её причудами достаточно долго, чтобы пересмотреть нашу ситуацию и, когда я поцеловал её на прощанье, никаких слёз уже не было.
1969–ый начался плоско и невыразительно, и мы снова оказались в дороге. Ли разбудил меня, пихая локтем в голову. Я хмуро уставился в окно. Знак указывал: «До Копенгагена 150 км».
— Классно, очередная доза маслянистой сельди и людей, говорящих так, будто они больны ящуром.
Дания, столица европейской свободной любви. Они очень гордятся низким процентом изнасилований, по их мнению, благодаря легализованной индустрии порнографии и секс–шоу. Любой, кто попробовал свежую датскую выпечку на температуре ниже нуля, знает, что этого достаточно, чтобы мистер Одноглазый не пошел на приём к оптометристу.
Ли не терпелось вернуться в дело. На его взгляд, это была «красивая жизнь». Он постепенно начал раздражать и поведением на сцене, и образом жизни не по средствам — зарабатывали мы скромно. Ли всегда был немного актёром, когда восседал на стуле у кромки бара, покуривая Camel. Длина его достоинства приводила скандинавских женщин в восхищение, особенно когда он умудрялся провести их за спиной бдительного викинга–консьержа. Хоть мы и находились на территории свободной любви, но старый трюк «мистер и миссис» не проходил. Либо показываешь свидетельство о браке, либо платишь за дополнительную комнату. Я отправил ещё одно письмо Клео: «Я устал, замёрз и чувствую себя одиноко. Eщё две таких недели, и я закручу роман с Русалочкой».
Я забыл, где мы играли, да и играли ли вообще. Все, что я помню, это как оказался в тихом частном клубе под названием «Key Club», пристройке к основному клубу «Revolution». Не помню, что я пил, но помню, что делал. Не помню, сколько людей там находилось, но помню, что кто–то присутствовал. Я четко помню, что моё мрачное настроение нашло тёмный угол, где я и уселся, чтобы напиться. Но я не помню, почему я туда зашёл. Удары судьбы сложно понять: куда они ведут — к счастью или несчастью — твоя система восприимчива к природному обезболивающему, позволяющему отключить мозг на короткое время. Я находился в эпицентре трёх главных землетрясений, и никто не мог мне сказать, сколько они продлятся. Но так же никто не может объяснить, почему перед бурей становится тихо, почему Микки Маус носит перчатки, почему в гражданских самолётах нет парашютов. Что думает человек перед тем, как его голова врезается в лобовое стекло? Как говорится, мы крепки задним умом.