Эллиот казался моей единственной константой. Он был нежным и добрым. Прислушивался ко всем демонам внутри меня, которые кричали, желая задушить меня, уничтожить. Держал меня, пока я плакала. Вытирал мои слезы. А потом, непонятно почему, он влюбился в меня.
Мы долго ждали, чтобы сделать что-то большее, чем просто ходить вокруг да около. И как только совершили этот последний шаг, я стала его — душой и телом. Я любила его. Он являлся моим миром.
Только чтобы прогнать демонов, его оказалось недостаточно. Ничего не было достаточно.
Первые три года после того, как сбежала, я оставалась сломанной скорлупой, пытаясь выжить, стараясь забыть. Шрамы — мое постоянное напоминание. Звук мотоцикла. Прикосновение к коже кончиками пальцев. Нахождение в замкнутом пространстве.
Я была сломлена, разрушена, и как бы Эллиот ни старался, у него не получалось исцелить меня.
Впервые попыталась покончить с собой, выпив целый пузырек обезболивающих из аптечки в ванной его бабушки. Это не сработало. Проснувшись, я все еще была жива.
Эллиот умолял меня пообещать никогда больше не поступать подобным образом. Я так и сделала, но и на следующий день подключила шланг к выхлопной трубе его машины, заперла гараж и ждала сладкого освобождения. Конечно же, он нашел меня. Проломил топором дверь и спас мою жалкую задницу.
На третий раз я была настолько предсказуема, что он обнаружил меня в ванной еще до того, как успела загнать лезвие бритвы в запястье.
После третьей попытки Эллиот ушел. Потому что я была тьмой, и он тонул в ней. Каждый раз, когда пытался вытащить меня, я тянула его за собой.
Я поняла. Его существование вращалось вокруг спасения моей жизни целых три года, и он больше не мог меня спасать.
— Мне больше нечего тебе дать, — сказал, прежде чем сесть в свою машину и уехать.
Только после того, как он бросил меня, я поняла, что делала все неправильно.
Что это было не прощение и не забытье — чего моя душа на самом деле жаждет.
Едва я нацелилась на месть, жизнь обрела совершенный смысл.
Но тогда для нас с Эллиотом стало слишком поздно. Наше время истекло. Он уже был вместе с другой девушкой, которая носила его ребенка.
Так что я осталась в Небраске и училась танцевать, мечтая о мести.
— Подожди, — говорит он.
Я останавливаясь, все еще глядя на входную дверь. Эллиот громко вздыхает.
— Я сделаю это. Если ты расскажешь, что собираешься делать.
Поворачиваюсь, не в силах сдержать улыбку.
— Я рассказывала тебе, — произношу, улыбаясь, как идиотка. — Я собираюсь убрать их. Дорнан Росс будет пожизненно гнить в тюрьме, и его сыновья тоже будут страдать.