Десятью минутами позже меня представляют членам клуба, какие все еще никуда не уехали. Мы находимся внизу, в главном зале, где повсюду много кожаных диванов с низкими спинками, полностью укомплектованный бар, перед которым стоим, и небольшая сцена. Здесь нет окон — это заставляет меня поежиться. Я знаю почему. Окна означают, что люди могут заглядывать внутрь. Окна означают, что люди могут стрелять сквозь них.
Я смотрю вокруг, сканирую десяток парней и девчонок, впитывающих в себя каждое тошнотворное слово Дорнана. Думаю, большинство людей решили вернуться домой после того, как было объявлено штормовое предупреждение. Возвращаюсь к тому, о чем говорит Дорнан, когда уже подходит к концу.
— Никто ее не трогает, — заканчивает он. — Она моя. Слышите?
Рассеянно улыбаюсь, пока несколько парней дают друг другу «пять» и присвистывают, а кучка клубных шлюх с завистью оглядывает меня с ног до головы. Дорнан щелкает пальцами и хватает меня за руку.
— Пошли, — говорит. — Мне пора.
Я плетусь за ним, как послушный щенок, вникая в каждую мелочь, которую вижу здесь.
Некоторые вещи изменились, другие — остались прежними. Дорнан до сих пор мудак — это неизменно.
Я следую за ним из главного зала клуба вниз по узкому коридору, пройдя мимо нескольких закрытых дверей, в итоге оказавшись в большой кухне, где стоит парочка обеденных столов.
— Жди здесь, — проговаривает, ударяя пальцем по столу.
Сажусь и смотрю на Дорнана.
— Чего я жду?
Он опирается о край стола и изучает мое лицо.
— Мы просто ждем, только и всего.
Киваю, осматривая комнату. Стены усеяны фотографиями членов клуба. И мое горло сдавливает, когда взгляд падает прямо на фото, какое я так хорошо помню. Фотография, которую носила с собой в течение шести лет. В данный момент моя копия лежит в сейфе под фальшивым именем в центре Лос-Анджелеса.
Мой отец.
Я заставляю себя отвести глаза, потому что Дорнан наблюдает за мной. Может, он и принял меня в свой клуб, но я чертовски хорошо знаю, что ни капли мне не доверяет. Через несколько мгновений Джейс спешно заходит в помещение, как будто только что принимал душ полностью одетым. Там, где он шел, виден мокрый след, и когда останавливается перед отцом, этот след превращается в полноценную лужу.
— Иисус, долбаный, Христос, — выплевывает Дорнан, возвышаясь над своим сыном, хотя они оба примерно одного роста. — Ты устраиваешь чертов бардак, парень.
Джейс вытирает воду с лица, и еще больше дождевых капель падает на пол. Я пытаюсь не засмеяться. Джейсу явно нравится действовать отцу на нервы.
— Мне пришлось ехать по дождю. Там творится безумие.