— Все пройдет… Но я запомню это на всю жизнь!
Она вспомнила о тонких шрамах на его спине:
— Послушай, могу я задать тебе нескромный вопрос?
— Попробуй…
— Что за шрамы у тебя на спине?
Лицо Венсана внезапно посуровело, из его больших темных глаз исчезло сочувствие. Как и каждый раз, когда ему становилось больно.
— Да так, не важно.
Она поняла, что за этим не важно кроется целый мир.
— Не важно?.. Знаешь, в тот день, когда я тебя встретила, я почувствовала, что ты носишь в себе какую-то тяжесть… Что-то очень болезненное.
Он поднял на нее глаза, и взгляд его неприятно поразил ее. Взгляд человека, взятого с поличным, когда ему уже некуда бежать.
— Прости, пожалуйста, — тихо проговорила она. — Я слишком любопытна. Но… это потому, что ты очень много значишь для меня… Понимаешь?
Венсан отвернулся и уставился в пустоту. Неловкий вопрос Серван угнетал его; она коснулась болевой точки. Она не первая задавала ему этот вопрос.
Но ей он не мог солгать. А правда такая безобразная, такая мерзкая…
— Я не хотела пробуждать в тебе тяжелые воспоминания, — произнесла она. — Забудь, что я сказала, и…
— Это дело рук моего отца. Следы от ударов, которые я получил мальчишкой…
Его ответ подействовал на нее словно болезненный укус, на миг полностью ее парализовавший. Воспользовавшись ее шоком, Венсан сумел исчезнуть.
Серван не решилась пойти его искать; ему наверняка хотелось побыть одному. Чтобы прийти в себя, она закурила.
Венсан все не появлялся, и она, собрав остатки храбрости, все же отправилась на поиски. Она нашла его на втором этаже, у него в спальне. Сидящим на кровати лицом к окну. Она осторожно присела у него за спиной:
— Прости, я не хотела снова бередить рану…
— Она не закрылась.
— Верю… Хочешь, мы поговорим об этом?
Он покачал головой, но она этого не увидела.
— Это не интересно, — промолвил он.
— Меня интересует все, что относится к тебе… Понимаешь, это нельзя назвать нездоровым любопытством… Если иногда поверять кому-нибудь свои сокровенные мысли, может стать легче…
— Поздновато помогать мне! — с яростью в голосе отчетливо произнес он.
Серван знала, что эта злость направлена не на нее. Ему, разумеется, стыдно. Противоречивые чувства жертвы. В повисшем тяжелом молчании она давала ему время обдумать ответ. Чтобы после стольких лет молчания он мог наконец освободиться от боли и гнева. И она вместе с ним погрузилась в ад, терзавший его изнутри. Говоря без остановки, он едва успевал переводить дыхание, рассказывая о невыносимом.
О постоянных побоях и унижениях. О ежедневном страхе.
Об ужасе, который Серван ощутила всем своим нутром.