Чтобы Гислен осталась с ним, не пыталась с ним расстаться.
Чтобы он мог наконец осуществить свои мечты. Ценой вечного кошмара.
Другие причины лучше не называть, потому что он, Жюльен Мансони, подонок до мозга костей. Подонок и трус. В мертвенном свете этой зари другого объяснения он не видел.
— А твой сын, Вертоли? Почему он не пришел помочь нам?
— Не втягивай в дерьмо Николя! — огрызнулся аджюдан.
— Да он сидит в нем по уши! — напомнил молодой Лавесьер. — Если я сяду, я утащу его за собой…
— Заткнись! — перебил его отец. — В любом случае он нам здесь ни к чему. Нам слабаки не нужны!
Вертоли не ответил. Да и к чему? Ему казалось, что происходящее вокруг — это всего лишь вымысел, кадры из плохого фильма, который ему приходится смотреть своими утомленными глазами, ибо остановить фильм он не может.
Подобно генералу, объясняющему план сражения, Андре стал излагать план облавы:
— Итак, у них только два пути: забраться в ущелье или пройти через Лоржеас и спуститься в Ондр…
— Они могут пройти ве́рхом, — напомнил Гинтоли, указывая на высившуюся за ними скалу.
— Невозможно, — возразил мэр. — Проводник еще смог бы, но не девчонка… Слишком сложно. Нет, они спустятся здесь или через Лоржеас, другого пути нет.
— Они, может, уже в Ондре, — подал голос Эрве.
— Нет, прошло слишком мало времени, — уверенно ответил Андре. — Напомню тебе, проводник искалечен… У них даже фонарика нет! Они наверняка где-нибудь притаились, дожидаясь рассвета… Так что делаем как на охоте: делимся на две команды. Одна обшаривает ущелья, другая движется в сторону Ондра. В каждой группе по собаке и рации.
Он быстро распределил обязанности, и никто не посмел его ослушаться.
Каждый из присутствующих чувствовал свою вину. Он или убивал, или промолчал.
Тайну, эксгумированную по ошибке, следовало во что бы то ни стало загнать обратно в гроб.
Мужчины, вышедшие на охоту, не знали жалости. Но уходили от ответа на вопрос, терзавший их мозг, ответа на главный вопрос: стоит ли моя свобода жизни двух невинных?
Ответ напрашивался сам. Поздно отступать, поздно каяться.
К тому же в глубине души каждый надеялся, что именно ему не придется пачкать руки.
Не я буду нажимать на курок. Кто-нибудь другой. А я закрою глаза, как всегда их закрывал. Отвернусь и буду смотреть в другую сторону.
В подлости есть что-то завораживающее. Возможно, потому, что она, в отличие от мужества, не имеет границ.
Андре Лавесьер давно это понял.
* * *
Серван бил озноб. Венсан накинул одеяло ей на плечи. Она тихонько застонала, но продолжала спать. Скоро рассвет, осталось немного. Холод достиг своей высшей точки. К счастью, их двое, они могут беречь тепло. Пресловутое животное тепло, незаменимое. Он ласково гладил ее белокурые волосы, спутавшиеся, запыленные, с застрявшими в них веточками.