Все они спали, она различала их очертания вокруг костра, чуяла вонь их тел, и этот запах заставлял ее дрожать от страха. Она заставила себя встать и пойти вперед, скрываясь за одним из фургонов, пока наконец не съежилась рядом с высокими задними колесами одной из повозок.
Ха’ани была уверена, что Хорошее Дитя находится в одной из хижин, но если бы бушменка выбрала не ту, что надо, это могло стать катастрофой. Она решилась подобраться к ближайшей хижине и на четвереньках подползла ко входу. Ее глаза хорошо видели в полутьме, почти как кошачьи, но все, что она смогла рассмотреть, так это нечто темное и неопределенное в дальней стороне хижины; это мог быть человек, но как удостовериться?
Темная масса пошевелилась, потом кашлянула и всхрапнула.
«Мужчина!»
Сердце Ха’ани билось так громко, что она была уверена: мужчина услышит стук и проснется. Она отползла назад и направилась ко второй хижине.
Там тоже кто-то спал. Ха’ани осторожно поползла к фигуре, а потом, когда до нее оставалось совсем немного, ее ноздри расширились. Она узнала молочный запах Шасы и аромат кожи Хорошего Дитя, казавшийся старой женщине сладким, как дикая дыня.
Она встала на колени у койки, и Шаса, почувствовав ее присутствие, тихонько заныл. Ха’ани коснулась его лба, а потом сунула кончик пальца в рот малышу. Она хорошо его выучила; все дети бушменов умели умолкать при таком предупреждении ради безопасности клана, которая могла зависеть от их молчания. Шаса расслабился от знакомого прикосновения и запаха старой женщины.
Ха’ани потрогала лицо Хорошего Дитя. Жар щеки сказал ей, что у девушки легкая лихорадка, и бушменка наклонилась к ней и принюхалась к дыханию. Оно было кислым от боли и страдания, однако не содержало грубой беспощадной вони опасной инфекции. Ха’ани хотелось иметь возможность осмотреть и смазать ее раны, но она понимала, что это неосуществимо.
Поэтому она просто прижалась губами к уху девушки и зашептала:
— Сердце мое, моя маленькая птичка, я прошу всех духов нашего клана защитить тебя. Твой старый дед и я будем танцевать для тебя, чтобы наполнить тебя силой и исцелить.
Голос старой женщины проник в некие глубины разума лежавшей без сознания девушки. И в ее голове родились образы.
— Старая бабушка… — пробормотала она и сонно улыбнулась. — Старая бабушка…
— Я с тобой, — ответила Ха’ани. — Я буду с тобой всегда, и всегда…
Это было все, что она сумела сказать, потому что не могла рисковать: рыдания сжимали ей горло, готовые вырваться наружу.
Она еще раз коснулась ребенка и матери, дотронувшись до губ и глаз, а потом встала и быстро вышла из хижины.