Тело Лотара качнулось назад, он развернулся на пятках. Его длинные золотые локоны колыхнулись, как зрелая пшеница от сильного ветра, и он рухнул на колени, а потом опрокинулся лицом вниз.
Сантэн опустила «люгер» и прислонилась к боку фургона, когда подскочил Хендрик и выхватил у нее пистолет.
— Ненавижу тебя! — выдохнула она, глядя на Лотара. — Умри, и будь ты проклят! Умри и катись в ад!
Сантэн скакала, отпустив поводья, позволив лошади самой выбирать скорость и тропу. Она держала Шасу у бедра, пропустив под него ремень, чтобы поддерживать вес мальчика, а голову малыша поддерживала изгибом локтя; Шаса преспокойно спал.
Ветер, обжигавший пустыню уже пять дней подряд, не затихал, и пески шипели и скользили по поверхности земли, как морская пена вдоль берега, а шары перекати-поля прыгали по равнине, как футбольные мячи. Маленькое стадо газелей повернулось спиной к холодным порывам, животные поджали хвосты между ног.
Сантэн повязала на голову шарф на манер тюрбана, а на плечи набросила одеяло, чтобы уберечь Шасу и себя. Она ссутулилась в седле, а холодный ветер дергал углы одеяла и трепал длинную гриву лошади. Сантэн прищурилась — и увидела Божий Перст.
Он все еще оставался далеко впереди, почти неразличимый в тусклом, насыщенном пылью воздухе, но упрямо тянулся к низко нависшему небу, даже в такой дымке заметный за пять миль. Как раз поэтому Лотар де ла Рей и выбрал это место. Оно было уникальным, его не удалось бы спутать с любой другой природной особенностью.
Сантэн схватила поводья и пустила лошадь рысью. Шаса недовольно захныкал во сне при смене ритма движения, но Сантэн выпрямилась в седле, стараясь отбросить печаль и гнев, давившие на нее с такой тяжестью, что грозили раздавить саму ее душу.
Постепенно силуэт Божьего Перста стал более отчетливым, вырисовываясь на пыльном желтом небе. Это была стройная каменная колонна, стремившаяся к небесам, а потом странно утолщавшаяся, — ее верхняя часть напоминала голову кобры, вознесшуюся на две сотни футов над равниной. Всматриваясь в нее, Сантэн испытала такое же суеверное благоговение, какое должно было охватывать старых готтентотов, назвавших столб «Мукуроб».
Потом у основания огромного каменного монумента вспыхнул свет, отраженный металлом, и Сантэн, едва не ослепленная им, прикрыла глаза краем одеяла, продолжая пристально всматриваться в ту сторону.
— Шаса, — прошептала она. — Они там! Они ждут нас!
Приподнявшись на стременах, она погнала усталую лошадь легким галопом.
В тени каменной колонны стоял автомобиль, а рядом с ним воздвигли небольшой зеленый шатер. Перед шатром горел костер, и клубы дыма, голубые, как перья цапли, улетали по ветру над равниной.