Она выскочила из таза, разбрасывая капли на выложенный каменными плитами пол, и Анна закутала ее в полотенце, которое заранее нагрела перед плитой.
— Анна, уже почти светло!
— А потом сразу же возвращайся! — приказала Анна. — У нас сегодня много работы. Твой отец доведет нас до голода своей неуместной щедростью.
— Но мы же должны были предложить еду этим доблестным молодым летчикам!
Сантэн быстро оделась и села на табурет, чтобы зашнуровать высокие ботинки для верховой езды.
— И не забирайся в лес!
— Ой, хватит, Анна!
Сантэн вскочила и умчалась.
— Сразу же возвращайся! — еще раз крикнула ей вслед Анна.
Нюаж услышал ее шаги и негромко заржал. Сантэн обняла его за шею обеими руками и поцеловала бархатную серую морду.
— Bonjour[14], милый!
Она стащила из-под носа Анны два куска сахара, и теперь Нюаж пускал слюну ей на ладонь, когда она протянула скакуну угощение. Сантэн вытерла руку об его шею, а когда отвернулась, чтобы взять со стойки седло, жеребец ткнул ее носом сзади, требуя еще.
Снаружи было темно и холодно, и Сантэн пустила коня легким галопом, подставляя лицо ледяному воздуху; ее нос и уши сразу стали ярко-розовыми, глаза заслезились. На гребне холма Сантэн остановила Нюажа и всмотрелась в отливающую металлом полосу света на горизонте, наблюдая, как небо приобретает оранжевые оттенки. Позади нее играл ложный рассвет, рожденный прерывистым артиллерийским огнем, — вспышки выстрелов отражались в небе, но Сантэн решительно повернулась к ним спиной и ждала, когда появятся самолеты.
Даже сквозь грохот орудий она расслышала гул моторов, а потом они с ворчанием возникли на фоне желтоватого рассвета, стремительные, яростные и прекрасные, как соколы. Сантэн, как обычно, почувствовала, как ускоряется ее пульс, и приподнялась в седле, чтобы приветствовать их.
Ведущая машина была зеленой, с тигриными полосками побед — за штурвалом сидел безумный шотландец. Сантэн вскинула руки над головой.
— Лети с богом и возвращайся целым и невредимым! — крикнула она и увидела вспышку белозубой улыбки под нелепым клетчатым беретом. Зеленая машина тут же качнула крыльями и умчалась, поднимаясь выше, к зловещим темным облакам, что повисли над немецкой линией фронта.
Сантэн проводила его взглядом, а второй самолет уже догонял зеленого ведущего, становясь в боевой порядок, и на Сантэн нахлынула глубокая печаль, ужасное чувство неполноценности.
— Ну почему я не могу быть мужчиной! — закричала она. — Ох, ну почему я не могу быть рядом с вами?
Но они уже исчезли из вида, и девушка повернула Нюажа обратно.