Свет падал Лотару в спину, так что она не могла видеть его лица. Он повернулся и вышел из палатки, а через несколько минут Сантэн услышала, как заработал мотор грузовика, как он уехал через долину.
Сантэн лежала в тишине палатки, глядя на солнечные пятна на зеленой брезентовой стенке. Она вдыхала сухой воздух пустыни, которую так любила, но он был запятнан запахом крови, крови рождения ее сына, а может, это была кровь маленькой женщины сан, свернувшаяся на жарком солнце Калахари? Образ крови Ха’ани на камнях сменился в воображении Сантэн картиной темных потоков кипящего меда, текущего, как вода, из священного места всех сан, и удушающий сахарный запах смешался с запахом крови.
Ей показалось, что сквозь дым она видит маленькое, похожее на сердечко лицо Ха’ани, грустно глядящее на нее.
— Шаса, дитя мое, пусть ты всегда находишь хорошую воду… — Но образ Шасы тоже размылся, его темные волосы сменились золотыми. — И ты тоже, малыш, тебе я тоже желаю хорошей воды…
Но теперь перед ней возникло лицо Лотара… а может быть, лицо Майкла… Сантэн уже не знала точно.
— Я так одинока! — воскликнула она в безмолвном пространстве своей души. — А я не хочу быть одинокой!
Потом она вспомнила слова: «Вы, миссис Кортни, наверное, одна из богатейших женщин во всем мире»
И подумала: «Я бы отдала все это, все алмазы до единого из копей Ха’ани, за право любить мужчину, и чтобы он любил меня… за возможность всегда иметь рядом обоих моих детей, обоих моих сыновей».
Но Сантэн сердито отогнала эту мысль.
«Это просто нелепые сентиментальные желания слабой и трусливой женщины. Ты больна и утомлена, Сантэн. Ты заснешь сейчас, — решительно сказала она себе. — А завтра… — Она закрыла глаза. — Завтра ты снова будешь храброй. Завтра».