— С каких пор? С момента моего приезда ты был отшельником. В городе тебя называют горбуном из Нотр-Дама.
Я смотрел на нее растерянно, так, что она ошибочно подумала, будто я оскорблен, поэтому добавила помягче:
— И я сказала им, что это очень грубо и что у тебя всего лишь простуда.
— Меня не задело.
— Уверен? — Она оперлась на руль, пристально вглядываясь в меня. — Потому что хоть рот и говорит «мне все равно», на лице написано «какого черта?».
— Как проницательно. Но и лицо, и рот, как он есть на лице, говорят именно это: мне все равно. Я просто сбит с толку тем, что люди считают диснеевскую версию горбуна каноном. Виктор Гюго — единственный, кто верно записал одну из наших историй.
Она открыла рот и взглянула на меня карими глазами, готовыми сорваться в слезы.
— Это тоже был ты?! — с жалостью выдохнула она. — Серьезно?
— Да. Серьезно. Поэтому я и не задет.
Да и как можно? Я на самом деле был горбуном из Нотр-Дама.
— Вообще-то в студии Дисней меня обидели больше. Они полностью изменили историю, закончив ее счастливо, но счастливый конец там даже не для Квазимодо, а для Феба де Шатопер, из-за кого на самом деле повесили Эсмеральду. А он не спас ее, хотя мог. Вместо этого он смотрел, как она умирает, и женился на своей невесте, с кем он и был все время. Вот кого Дисней сделали ее настоящей любовью. Горбуну не может достаться красавица, потому что он по-прежнему монстр, хоть и хороший парень, поэтому взамен он получает овации города. Ему не нужен был город, ему была нужна она. Поэтому к черту Дисней и их долго и счастливо.
— Ну, хорошо, — прошептала она, слезая с велосипеда, чтобы идти рядом со мной. Теперь я был недоволен. Я не хотел заканчивать разговор так неуклюже, но... Я терпеть не могу этот фильм. Я не могу вынести его насмешку.
Думаю, она погрузилась в мысли. Стала тихой. Она молчала; было слышно только, как вертятся колеса у велосипеда. По этой причине я и людей не любил — они не понимали. Никто не понимал... кроме нее. А я не мог попасть к ней.
В городе мы прошли мимо полицейского участка. Там на парковке стояли четыре патрульные машины, несколько офицеров пили кофе и громко смеялись. Один из них даже покраснел, и нас никто совсем не замечал, пока она не крикнула:
— Доброе утро, Коби! Доброе, Бу!
Все резко повернулись. Один из них — Коби или Бу — подался вперед, чтобы разглядеть нас, потом улыбнулся и поднял в приветствии стаканчик с кофе. Он был намного старше остальных.
— Доброе утро, Эстер!
— Идешь сегодня на праздник? — прокричал другой.
Эстер кивнула.
— Ага. Я приду!