— Раздевайся.
— А ты не большой любитель романтики.
— Я не собираюсь заставлять тебя верить в дерьмо, которого не существует.
— Думаешь, романтики не существует?
— Уверен, что это так.
— Значит, ты был не с теми людьми. Ты любишь Дуэйна. — Он уставился на нее.
— Я никогда не говорил, что люблю его.
— Но ты заботишься о нем. Всегда следишь за тем, чтобы с ним все было в порядке.
— Это не любовь, а обязанность. — Она улыбнулась.
— Окей.
Он был уверен, что это не совсем то, что она хотела сказать. Не сводя с него глаз, она начала расстегивать пуговицы на рубашке.
— Ты пытаешься отпугнуть меня?
— Нет.
Нет, он не хотел этого. Стянув с себя рубашку, он двинулся к ней, останавливая ее, понимая, что хочет сам раздеть Хоуп.
Он взял инициативу в свои руки, расстегнул пуговицы ее рубашки и спустил ткань вниз по ее рукам. Простое белое кружево лифчика на ее коже напомнило ему, что она была новичком во всем этом, что она могла верить в сердечки, цветочки и все то дерьмо, в которое хотел верить остальной мир.
— Я не убегаю, — сказала она.
— В этом твоя ошибка, но теперь я тебя уже не отпущу.
Обхватив ладонями ее лицо, он прижался губами к ее устам, снова будто пробуя ее на вкус. Она коснулась его бедер, и он притянул девушку к себе, нуждаясь в ее близости.
Лифчик, прикрывающий ее грудь, был помехой. Одним щелчком застежки он расстегнул его, освобождая ее грудь. Обхватив руками холмики, он наслаждался ее громкими стонами, желая, чтобы они никогда не прекращались.
Целуя ее шею, он твердо держал девушку, не позволяя двигаться, наблюдая, как ее голова слегка откинулась назад, рот слегка приоткрылся, а глаза закрылись.
Проведя большим пальцем по ее губам, он просунул его ей в рот и застонал, когда она начала сосать его.
Он не должен быть здесь, не с ней, но чтобы ни говорил ему его внутренний голос, он не мог заставить себя отстраниться.
Глядя на ее девственную грудь, он ущипнул большой розовый сосок. Втянув его в рот, он услышал, как она ахнула и застонала. Улыбаясь возле ее кожи, он прикусил его зубами, и она выкрикнула его имя.
Его имя, слетевшее с ее губ, вызвало прилив крови прямиком к члену.
Скользнув языком между ее грудей, он захватил другую грудь, уделяя ей такое же внимание, как и первой.
Его член оказался в ловушке его брюк, умоляя выпустить его. Он был так чертовски возбужден. Все, чего он хотел, это уложить ее на кровать, раздвинуть бедра и жестко трахнуть. Но он не сделал этого.
Не торопясь, он отпустил ее шею и коснулся пуговицы, удерживающей юбку. Легким движением ее юбка упала на пол, и Хоуп оказалась в простых белых трусиках. Такая невинная, такая неуместная в его комнате, и все же такая соблазнительная, что он не мог отвести взгляд.