Ильдико, выпрямившись, молча сидела сбоку от него и смотрела прямо перед собой. Секмис, по другую руку, барабанила когтями по столу в ожидании, пока Джедор начнет пир с официального приветствия жены Бришена как нового члена семьи.
Джедор на этот раз обошелся без язвительных замечаний по поводу внешности Ильдико, лишь произнес краткое приветствие. Бришен решил, что отец голоден и не хочет тратить время на никому не нужный обмен любезностями, пока стынет еда.
Тем не менее он, пусть и коротко, объявил Ильдико членом семьи и тем самым наделил невестку властью, которой у нее прежде не было. Хоть она и гаури, но в по-настоящему важных вопросах – в придворной иерархии – она теперь каи. Официально стала херцегеши, настоящей принцессой. Бришен ощутил облегчение и немного расслабился. Осталось только выдержать нескончаемый пир и гадости, заготовленные для них Секмис.
Долго ждать не пришлось. Едва слуги подали суп, королева сделала первый выпад.
– Люди очень бледные, – произнесла она на всеобщем. – У каи такой цвет лица бывает только во время болезни.
Придворные, сидевшие рядом с королевским столом, услышали ее слова и зашептались, передавая сказанное дальше. Бришен открыл рот, чтобы одернуть мать. Ильдико под столом опустила руку ему на колено.
Она проглотила ложку супа, делая вид, что ее не волнует ни вкус, ни слова Секмис. Промокнув губы салфеткой, Ильдико ответила:
– Вы правы, ваше величество, по сравнению с каи мы кажемся бледными. Каи серые. У людей такой цвет лица бывает, только когда они умирают.
Секмис оскалилась, обнажив острые клыки. Снова послышались шепотки и приглушенные смешки с дальних столов. Королева стиснула рукоятку ножа. Бришен подвинулся к ней, готовый заслонить жену, если мать на нее набросится.
Глаза королевы полыхнули огнем. Она сменила тактику.
– Вы очень плохо говорите на нашем языке, – сказала она на каи.
– Я гораздо лучше владею всеобщим, – согласилась Ильдико на безупречном баст-каи.
Бришен едва сдержал улыбку, глядя в тарелку с супом. Он чувствовал, что ни одной из женщин не понравится, если он вмешается. У него вдруг возникло неприятное ощущение, будто он сидит между двух больших кошек, которые шипят друг на друга, то выпуская, то втягивая когти.
Королева сыпала язвительными замечаниями относительно всего: и прически Ильдико, и того, как она держит ложку. Выбор у королевы был ограничен: она не могла оскорблять происхождение Ильдико, раз уж ее сочли подходящей партией для Бришена, но в остальном Секмис не скрывала презрения. Ильдико отвечала вежливо, но не пасовала и не давала спуску.