– О нет! – Ильдико тут же опустила руки в чан по самые плечи. Не обращая внимания на крики мастера и Анхусет, она нашарила конец цепочки и вытащила, облив шею и подбородок. С пальцев текло. Ильдико подняла украшение и показала Анхусет с торжествующим криком:
– Поймала!
Мастер молча хмурился. Анхусет щурилась и поджимала губы, пытаясь сдержать смех. Ильдико осмотрела себя. Она вся, с ног до головы, была в краске. Зеленая туника стала бурой, а кожа – фиолетовой. Ильдико подняла глаза. Анхусет широко улыбалась, обнажив острые зубы. Мастер веселья не разделял. Он был серый, как пепел, и смотрел перед собой застывшим взглядом. Ильдико поняла, что он в ужасе, и поспешила его успокоить:
– Ничего страшного, мастер Сотэ́. Все это легко отмоется мылом и горячей водой.
Она хотела улыбнуться, но передумала. Конечно, зубы у нее не как у каи, но все равно ее улыбку здесь не поймут.
– И не надейтесь, Ваше Высочество, – усмехнулась Анхусет. – Забыли, что вам рассказывали? Вы же видели красильщиков. Амарантин быстро впитывается в ткань, кожу и волосы. В ближайшие несколько дней цвет станет еще ярче.
Бришен как-то сказал ей, что она белая, как мясо моллюска. Ильдико подняла испачканную руку и осмотрела ее со всех сторон. Во всяком случае, теперь она не такая бледная, хоть одежду уже и не спасти. Пожав плечами, Ильдико убрала сломанное ожерелье в корсаж.
– Не найдется ли у вас во что переодеться? – спросила она красильщика. Мастер Сотэ́ помчался выполнять ее просьбу, будто подстреленный. Через несколько минут Ильдико завернулась в два полотенца, а Анхусет подала ей сменную одежду.
Из-за произошедшего осмотр красильни пришлось закончить. Обсохнув, Ильдико извинилась за беспокойство и заверила перепуганного мастера Сотэ́, что херцег не рассердится и не спустит с него шкуру за то, что его супруга испачкалась. Сотэ́ был чрезвычайно вежлив и услужлив, провожая их с Анхусет к лошадям, но Ильдико чувствовала, что он хочет быстрее от них отделаться. Она села в седло, не замечая изумленных взглядов охраны.
Анхусет подала ей плащ.
– Одежда сырая, ваше высочество. Это чтобы согреться.
И заодно стражи из Саггары, сопровождавшие их, перестанут смотреть на них украдкой.
Ильдико фыркнула и закуталась в накидку. Она ни о чем не жалела. Импульсивный, безрассудный поступок, что правда, то правда, но ожерелье бесценно – последний мамин подарок перед смертью. Чтобы достать его, Ильдико и в кипящую мочу бы нырнула. Тем не менее, мысль, что руки и шея на две недели останутся цвета молодой сливы, была неприятна.