– Это указ кайзера Вильгельма, – медленно и раздельно произнес тоттмейстер. Интервалы между словами показались Дирку глубокими траншеями, в недрах которых лежали груды мертвых тел. – Издан три дня назад. Я получил его по своим каналам, так как еще тогда решил, что в этом отношении не стоит вам доверять. И я был прав. Правда, я не предполагал, что все зашло так далеко. Тем не менее…
– Указ!..
– Этот указ обязывает всех тоттмейстеров нашего Ордена, находящихся на фронте, в незамедлительном порядке поднимать мертвецов, обнаруженных ими на поле боя, вне зависимости от их чина, возраста, состояния и желания продолжить службу в Чумном Легионе. Прошения о посмертном зачислении отныне не играют никакой роли. Всякий солдат, погибший в бою, вновь становится в строй. Всякий, люфтмейстер.
Оберст фон Мердер прохрипел что-то, схватившись за ворот мундира. Хаас пошатнулся, и лицо его исказилось, как у отравленного газом, изрезалось глубокими резкими морщинами. Так выглядят люди, ощущающие приближение собственной смерти – их тело еще борется с ней, и эта бесполезная борьба, идущая под его покровами, отражается на лице чередой мимических судорог.
– Вы лжете… Вы лжете мне, смертоед, – пробормотал Хаас. – Какая глупая попытка…
Тоттмейстер Бергер положил лист на стол, разгладил его ладонью.
– Вот указ, – сказал он. – И если бы вы не были мне бесконечно отвратительны, люфтмейстер, а ваш поступок не казался бы бесчеловечным, я бы посмеялся над иронией судьбы. Говорят, Госпожа умеет ценить хорошую шутку. Но и жизнь от нее не далеко ушла. Все те, кого вы убили, все покойники двести четырнадцатого полка, немедленно поступают в Чумной Легион. Из них будут сформированы новые части под командованием прибывших тоттмейстеров.
– Те тоттмейстеры, о которых говорил Брюннер! – Дирк стиснул зубы, но поздно, слова уже вырвались наружу. – Те, которые прибыли несколько дней назад. Еще до того, как вы получили указ. Это же не случайность, мейстер?
Тоттмейстер Бергер поднял на него глаза, и Дирк в очередной раз подумал о том, насколько же магильер истощил свои силы за последние месяцы. Казалось, жизнь оставила его тело, бросив лишь оболочку, да и та состояла по большей части из форменного тоттмейстерского мундира. Какая-то сила выпила тоттмейстера Бергера до дна, обнажив пересохшие острые камни источника в его душе. Как если бы это не «Веселые Висельники» и пехотинцы фон Мердера гибли все это время, а он сам гиб тысячью смертей, и каждая из них была страшнее предыдущей.
«Он мертв, – подумал Дирк с чувством, которое напомнило ему о страхе. – Повелитель мертвецов, он сам давно умер, и рассудок его – рассудок мертвеца. Столько лет дышать смертью, быть ее вернейшим слугой…»