– Тысяча благодарностей, – произнес незнакомец, ни на миг не утративший самообладания. – Вы весьма неплохо постигли суть времени и человеческую натуру, и это не будет забыто.
С этими словами он четко повернулся кругом и отошел, чтобы раствориться в толпе.
Марвин, слегка недоумевая, проводил его взглядом. Почему-то этот тип показался ему сомнительным. Возможно, из-за усов, явно фальшивых, или густо нарисованных бровей, или искусственной бородавки на левой щеке. Или дело в туфлях, на три размера не соответствующих росту? Или в плаще с подкладными плечами, скрывающем узость хозяйского торса? Как бы то ни было, Марвин не насторожился, а заинтересовался, ибо за вычурными манерами незнакомца он разглядел страстный и сильный характер – из тех, с которыми приходится считаться.
Пока Марвин размышлял над случившимся, его взгляд бродил – и вдруг зацепился за нечто странное. У себя на правой ладони наш герой обнаружил сложенный лист бумаги, конечно же оказавшийся там неспроста. Незнакомец в плаще подсунул его, когда пошатнулся, – и теперь понятно, что эта слабость была притворной.
События последних минут предстали в совершенно новом свете. Марвин, слегка нахмурясь, развернул бумагу и прочел:
«Если сеньору угодно услышать нечто крайне любопытное и сулящее выгоду как ему самому, так и Вселенной, нечто, чье значение и для настоящего, и для далекого будущего невозможно выразить никакими словами, нечто, не подлежащее даже поверхностному объяснению в сем письме по причинам очевидным и чрезвычайно серьезным, – но способное позднее открыться сеньору во всех подробностях благодаря общности наших интересов и критериев нравственности, – то пусть сеньор в девять часов вечера посетит трактир «Висельник», где займет столик в дальнем левом углу, возле спаренных амбушюров, и пусть у сеньора на лацкане будет белый розовый бутон, а в правой руке «Диарио де Цельс»[36] (четырехзвездный выпуск), и пусть сеньор мизинцем правой руки барабанит по столу в произвольном ритме.
Коль скоро эти инструкции будут выполнены, к сеньору присоединится некто и сообщит сведения, которые непременно заинтересуют сеньора».
Завершалось послание подписью:
«Тот, кто желает сеньору добра».
Марвин довольно долго осмысливал содержащиеся в записке намеки. Догадывался, что каким-то невообразимым образом группа взаимосвязанных личностей и проблем, прежде ему неизвестных, оказалась на его пути.
И что теперь придется делать выбор. Так ли уж необходимо Марвину становиться пешкой в чужой игре, какой бы важной эта игра ни была? Может, лучше пройти своей собственной одинокой стезей сквозь метафорические деформации мира? Пожалуй что так… И все же случившееся заинтриговало, поскольку оно предлагало абсолютно нелогичную возможность избавиться от душевной боли, забыть об утрате. Такие события действуют как средство для усыпления внимания, тогда как его концентрация является самой прямой формой вовлечения и потому обычно отвергается вовлекаемым.