Видео, конечно, переснять было невозможно, но я проглядел все, что у меня оставалось на обоих устройствах, переписал и перерисовал важнейшее, заодно обновил списочек потенциальных патентов, включив туда тушь для ресниц и баллистол.
А потом поехал в Баден, переписывать с фотографий и сжигать их по мере переписывания. Нет, их можно было хранить в той же банковской ячейке, но у меня появилось отличное оправдание, почему мне так надо провести полмесяца в этом немецком городишке. Хотя кому я вру — я застрял там из-за Наташи.
И было нам хорошо.
Лето 1903 — зима 1904
А потом случилась война. Ее, конечно, ждали, ощущение “вот-вот рванет” прямо носилось в воздухе, но все равно началось внезапно.
Шедшие ни шатко ни валко дальневосточные переговоры явно зашли в тупик из-за желания и Японии, и России нахапать всего и побольше. Так что всю весну стороны перекрашивали корабли в боевой цвет, в сибирских бригадах формировались третьи батальоны, ставились минные заграждения у военно-морских баз, японцы спешно строили дороги в Корее, накапливали снабжение на складах и перегоняли свежекупленные крейсера, а на станциях в Забайкалье и Маньчжии буквально толкались составы с военными запасами для Порт-Артура. Наконец японцы разорвали дипломатические отношения и все замерло в ожидании отмашки.
Она и случилась, как по писаному — в ночь с воскресенья на понедельник 27 июля эскадра Уриу высадила десант и утопила в Чемульпо крейсер “Боярин” и канонерскую лодку “Гиляк”, потеряв один миноносец. Также получил приличные повреждения крейсер “Асама”, поскольку командир “Боярина” Сарычев приказал сосредоточить на вражеском флагмане весь огонь, не отвлекаясь на другие цели.
В ту же ночь японские миноносцы атаковали рейд Порт-Артура, но преуспели лишь отчасти: группе радиоперехвата удалось еще в пятницу зафиксировать возросшую активность в эфире и убедить адмирала Старка принять меры, так что на берег выбросился только крейсер “Паллада”, броненосцы не пострадали, зато эскадра отчиталась об уничтожении пяти японских миноносцев (на самом деле, артиллерийским огнем повредили только два, один затонул, а второй затопили с сами японцы, но и так неплохо вышло).
По горячим следам наутро государь-император выдал манифест с объявлением войны, а по Москве прокатилась демонстрация в поддержку — орущая толпа шарахалась по бульварам туда-сюда, красные от жары и водки рожи махали флагами и хоругвями, заставляли все ресторанные оркестры играть “Боже, царя храни”, произносили патриотические речи и грозились “надрать косоглазым макакам задницы”, закидать шапками и вообще порвать на японский военно-морской флаг. Большинство из призывавших явно не собирались делать это сами, в основном, по причине возраста и социального положения, и потому выглядело это, мягко говоря, неприятно. Ну и пришлось на некоторое время прикрыть кабинет Цзюминя — бьют, как известно, не по паспорту, а по роже, а Ян мне нужен живой и здоровый.