К сожалению, эта сексапильная женщина смотрит на меня, как на урода, которым я и являюсь, будто я могу причинить ей боль. Что я могу, но не собираюсь делать.
– Годзилла? – пытаюсь изобразить ухмылку, но, судя по ее растерянному виду, похоже, что я обделался. – У тебя богатое воображение.
Она хотела поиграть в какую-нибудь игру типа «никогда не было» в джунглях? Я мог бы с первой попытки превзойти ее. Никогда не высасывал яд паука из собственной ноги. Пить. Никогда не выслеживал китайского вора-убийцу в Санкт-Петербурге и не убивал его. Пить. Никогда не убивал Колумбийского наркодилера в его укрепленном лагере. Это было особенно сладко. Лейте в кубок.
– Хо-о-о-рошо, – говорит она, и видно, что она мне не верит. – Послушай, я не боюсь, что ты меня изнасилуешь. В конце концов, ты говоришь, что следил за мной, так что полагаю, у тебя было много возможностей, но ты просто не в настроении. И это хорошо. Очень хорошо.
Она делает паузу, и теперь, очевидно, моя очередь говорить.
– Мне это не нравится. Изнасилование, – уточняю я.
– Рада слышать.
Я слегка отодвигаюсь, но ее тело следует за моим, и несмотря на неловкость разговора, и ее очевидное отвращение к тому, что у меня в штанах, я возбуждаюсь... снова. Трусь затылком об дерево, будто острая кора может пронзить мой толстый череп.
Я в гребаных джунглях. Могу лишиться глаза. Мне нужно выбраться отсюда вместе с моделью, пока Дюваль и его маленькая армия не напали на нас и не решили убить посреди тропических лесов Амазонки.
Я должен быть сосредоточен на том, как можно лучше поспать, а завтра найти достаточно припасов, чтобы добраться до деревни, которая может быть в десяти милях вниз по течению или в ста. Вместо этого продолжаю думать о том, какие у нее мягкие руки, и несмотря на то, что влажность две тысячи процентов, и мы оба вспотели, как собаки, она все еще хорошо пахнет – женственно и деликатно, что невозможно.
Моя безостановочная эрекция от нее тоже не поддается объяснению. Конечно, у меня и раньше вставало, но не от одного взгляда на женщину. Когда-то я был вечно озабоченным подростком, и даже манекены в местном торговом центре поднимали моего бойца. Но с тех пор я провел много времени, выкидывая секс и женщин из головы. Нет смысла, если я ничего не могу с этим поделать.
Моя дорогая мать назвала меня убийцей прежде, чем я успел произнести первые слова. Я был результатом самого ужасного опыта, который только может испытать женщина. Съел свою сестру-близнеца в утробе матери. Чуть не убил маму во время родов. Мой гигантский член был доказательством моего проклятого существования.