«Тебе не следовало рождаться», – говорила она.
Возможно, она права, но ничего не могла поделать, когда аборт шел против ее религии. Так я и жил, но не проходило и дня, чтобы она не напоминала мне, что я – чудовище, созданное дьяволом. Я существовал только для того, чтобы причинять боль женщинам, и само доказательство этого висело у меня между ног. Еще до того, как я смог произнести эти слова, понял, мое собственное тело – оружие, созданное, чтобы причинять вред, калечить и убивать.
Я пытался. Черт, пытался сделать свою мать счастливой. Старался не обращать внимания на то, что происходило у меня в штанах. Пытался, но не смог, и доказал ее правоту. Я существовал, чтобы причинять боль женщинам. Поэтому держался от них подальше.
«Вот, тут-то я и ошибся», – заключаю я.
Слишком много времени я провожу с Гарсией и его людьми. Это единственный рациональный вывод. Где-то на этом пути я начал избегать женщин, и теперь первое изолированное воздействие одной из них заставляет меня шататься. Если бы я был дома, мог бы исправить это, взяв себя в руки – буквально – но знаю, лучше не стоять снаружи нашего убежища в кромешной тьме ночи с моим членом в руке, дергая его, пока дюжина хищников лежит в ожидании.
Ава снова ерзает, и я прикусываю губу, чтобы не застонать вслух.
– Так, кто же эти друзья, которые называют тебя Рафом? – спрашивает она.
– Ты не устала? Потому что я устал, – делаю вид, что потягиваюсь, чуть не сбивая листья с нашего укрытия.
Может, если она заснет, то и я смогу уснуть. Я служил в армии. Нас учили спать в любом месте, в любых условиях, независимо от того, жарко или холодно, или сколько вражеских артиллерийских снарядов пролетает над нашими головами. Я тоже могу проспать эту пытку.
– Мне немного холодно.
Она прижимается ещё ближе, и клянусь Богом, задевает рукой Годзиллу. Он ревет, пробуждаясь к жизни, и кровь приливает к моему паху так быстро, что я почти теряю сознание.
Я вскакиваю, прежде чем успеваю сделать что-нибудь безумное, например, схватить ее руку и прижать к себе еще крепче.
– Я найду тебе одеяло.
Она хватает меня за ногу.
– Ты сказал, что мы не должны выходить в темноте – это слишком опасно. Там кромешная тьма. Ты не можешь уйти.
Она права, но я должен что-то сделать.
– Я собираюсь отлить.
– Можно мне хотя бы взять твой нож? – боль и страх звучат в ее голосе.
Я провожу рукой по лицу. Моя пятидневная щетина может превратиться в бороду, если мы не выберемся отсюда в ближайшее время.
– Конечно, – снимаю пояс, снова прикрепляя нож к пряжке. – Не убивай меня, когда я вернусь.