Не знаю, что буду делать, если Рафа не станет. Эта мысль ошеломляет меня. Как получилось, что он так быстро стал для меня всем? Роза – это та, которая отдает свое сердце, а я практичная и пресыщенная.
Но, похоже, не тогда, когда дело касается Рафа.
Будто мои мысли вызвали его из джунглей, и в ночных тенях появляется фигура. Он высокий и мускулистый, но прежде всего я вижу грязную ткань повязки на глазу и подавляю рыдания облегчения.
– Раф! – бросаюсь я вперед, обнимая его за шею. – Боже мой! Ты ранен? Все в порядке?
– Все в порядке, – говорит он усталым голосом, обнимает меня рукой за талию, словно защищая. – Мы позаботились о деревне, – говорит он. – Там были потери. Некоторые мальчишки были слишком нетерпеливы, – в его голосе слышится грусть. – Восемь врагов мертвы.
– Все восемь?
Сначала я в восторге, а потом представляю себе это. Восемь человек с ружьями, а Мендоза вошел с несколькими школьниками и одной винтовкой? Я шлепаю его по руке.
– Черт побери, это чертовски опасно!
– Это нужно было сделать.
Так и было, я знаю, что он сделал это для этих парней, чтобы им не пришлось жить под каблуком у этих ублюдочных военачальников с оружием. Он сделал это потому, что он хороший парень, который хочет, чтобы восторжествовало добро. И он сделал это для меня. Я знаю это так же точно, как то, что он сделал бы это снова.
Это то, кто он есть. И мне это в нем нравится.
Вот, почему я кладу руки ему на лицо и крепко целую в губы. Я прижимаюсь губами к его губам, ощущая вкус пота и грязи... Раф.
Он напрягается подо мной, и я не знаю, то ли от удивления, то ли потому, что я веду себя совершенно неуместно. Меня это не волнует. Все, что я знаю – мне отчаянно нужно, чтобы он поцеловал меня в ответ, прямо сейчас. Поэтому я раздвигаю губы и провожу языком по его сомкнутым губам, уговаривая раскрыться передо мной. Чтобы дать мне шанс.
Раф стонет, крепче обнимая меня. Пистолет падает на землю, и мужчина гладит руками по всей моей спине, будто ему нужно коснуться меня везде, где может. Я скольжу языком в его рот, встречая его голодный язык. Все в Рафе голодно и дико от желания, и это сводит меня с ума от похоти. Я грубо целую его, скользя языком по его, и поощряю его трахать мой рот своим языком, чтобы показать мне свои намерения.
Он запутывается рукой в моих волосах, удерживая меня на месте, и берет меня в самый глубокий, влажный, знойный поцелуй, который у меня когда-либо был. Чувствую, как его язык проникает туда, куда никогда не проникал ни один язык, и у меня слабеют колени. Когда мы расстаемся, чувствую себя так, будто только что завоевала деревню – я измучена, но полностью торжествую.