На следующий день Стёпа еле дождался конца пробежки, и с нетерпением ждал, пока папа прожуёт своих комаров. Всю дорогу к Соне он тащил папу, как буксир тащит баржу. И спешил он, как оказалось не зря. Когда они с папой прибыли на место, выяснилось, что Соня с мамой уже прокатились на самолёте. Ещё вчера. Дядя Алик не смог удержаться и устроил для них презентацию. Соня с горящими глазами, взахлёб стала рассказывать Стёпе об изобретении их пап и описывать все радости, которые он должен испытать в воздухе — как бы поощряя Стёпу не откладывать полёт и самому ощутить все его прелести. Наивная. Знала бы она, как долго Стёпа мечтал об этом. И, не смотря на то, что Стёпа, который своим намерением сделал возможным этот полёт для всех, а сам оказался последним, кто ещё не летал — он не обиделся и радовался вместе с Соней.
Потом дядя Алик сходил в сарай и Стёпа, наконец, своими глазами смог увидеть чудо инженерной мысли его папы. Самолёт его поразил своей простотой. После эмоционального Сониного рассказа, Стёпа был готов увидеть всё, что угодно, только не деревянный самокат без колёс. Даже если бы дядя Алик выкатил из сарая небольшой реактивный истребитель или, на худой конец, среднего размера гравицапу, Стёпа удивился бы меньше. А теперь он был готов поверить, что его разыграли, и никакого полёта не будет. Но папа, не замечая Стёпиной растерянности, предложил ему для начала прокатиться вместе с ним — пока Стёпа не освоится с управлением. Папа встал на платформу и взялся за руль. Стёпа встал впереди него и крепко схватился за вертикальную стойку руля. Его роста хватало для того, чтобы всё хорошо было видно. Скафандр из телогреек и шапок решили не одевать — при аккуратном управлении нужды в нём не было. Всё было готово к полёту, и самолёт стал медленно взлетать…
Сначала Стёпа почувствовал себя как на колесе обозрения. Они плавно поднимались, а всё вокруг них плавно опускалось. Скорость была совсем маленькая, но всё равно — внутри Стёпиного живота образовался какой-то пузырь и стал медленно подниматься к его горлу. Когда они поднялись выше деревьев, папа сказал, чтобы Стёпа держался крепче, и самолёт стал быстро-быстро набирать высоту и скорость. Стёпу слегка придавило к платформе и заложило уши. А пузырь, который только подбирался к горлу, вдруг стал размером с самого Стёпу. Это был пузырь восторга. Он наполнил Стёпу всего до последней клеточки. Стёпа готов был лопнуть от этого восторга. Дышать он уже не мог. Он смотрел вниз и по сторонам, не веря своим глазам. Казалось, что все органы чувств тоже смотрели по сторонам, забыв о своих обязанностях. Слух пропал совсем. Дыхание было каким-то нитеобразным. Без запахов. Рук и ног Стёпа не чувствовал. И только глаза ещё продолжали с ним сотрудничать, периодически отвлекаясь, увидев что-то необычное. А смотреть там было на что…