– Вот дерьмо, – проговорил Макс.
– Отец велел немедленно возвращаться домой, – сказал я. – Месяц спустя я познакомился с тренером Брауном. Еще через две недели оказался на Аляске.
Макс кивнул, плотно сжав губы.
– Ладно.
– Полгода, – проговорил я. – В самый разгар зимы, когда почти нечего есть. Нас заставляли ставить силки на белок и кроликов или ловить рыбу в проруби. Холод стал нашим постоянным спутником. Боже, да я почти забыл, что такое тепло.
В горле пересохло, и я с трудом сглотнул. Я никогда никому не рассказывал то, что собирался сейчас сказать. Ни разу за семь лет.
– Нас заставляли смотреть фильмы о парнях… чтобы понять, возбудимся ли мы, а потом применяли электрошок. Они называли это усилением отрицания. Чтобы «исправить» в нас то, что в какой-то момент «сломалось».
– Подожди, постой… Эти засранцы применяли электрошок? – Голос Макса дрогнул, и он прикрыл рот рукой.
– Боже, Макс, не плачь, черт возьми, или я никогда не закончу.
Он покачал головой. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы пылала злость, – точнее, ярость.
– Продолжай, – процедил он, стиснув зубы.
И я рассказывал дальше. Об избиениях, оскорблениях и принудительных ночных походах через лес с тренером и наставниками, которые все время кричали, какие же мы ничтожные.
– Зачем? – внезапно спросил Макс, буквально дрожа от гнева. – Для чего походы?
– Под воздействием холода, усталости и недомогания наставления глубже западают в душу. В нашем случае всего этого хватало с избытком. В полубреду. На грани переохлаждения. Больше всего это напоминало сон. И в него просачивались все ужасы, о которых нам рассказывали. Обессиленные, подавленные, мы мечтали только о том, чтобы все закончилось, уже не заботясь о собственном «я». Не сомневаясь, что намного проще следовать предложенному ими пути, чем продолжать борьбу. К тому же многие из нас и не хотели бороться. Нам обещали… – У меня словно ком встал в горле. – Если мы изменимся, то нас будут любить. И мы сможем поехать домой.
Закрыв глаза, Макс снова покачал головой.
– Боже, Сай…
– Вот чем они нас брали, – проговорил я. Черт побери, у меня дрожали руки, а в груди поселилась какая-то тяжесть. – Всех семерых… в Чисану отправили родные. Не знаю, кто уж где раздобыл программу Брауна. Но записали нас всех добровольно. Никто не приставлял пистолет к головам родственничков. Они хотели, чтобы мы прошли через подобные муки. Там, посреди гребаной стужи… – Я стиснул зубы, но это не помогло сдержать навернувшиеся слезы. – Один мальчик… Тоби. Боже, кажется, ему было всего тринадцать. Он плакал каждую ночь. И чуть не умер. Мы все заболели… потому что родные отправили нас туда.