Макс молча поднялся с кресла и сел рядом со мной. Он обнял меня левой рукой, а правой сжал мою ладонь. Я крепко вцепился в него. Макс. Мой чертов якорь. Несмотря на то, что буря, годами бушевавшая где-то внутри меня, наконец-то стихла.
– А что, черт возьми, нам еще оставалось думать? – спросил я. Слезы текли, не переставая. – Что Браун, вероятно, прав. Зачем бы тогда родители пихнули нас в это дерьмо, если бы не думали, что все для нашего же блага?
Шесть месяцев. Сто восемьдесят дней. На меня нахлынула гнусность всего произошедшего, поднялась во мне и, наконец, вырвалась наружу потоком слез, уносящих терзавшую изнутри боль. Накатила, словно снежная буря. А Макс просто сидел рядом. Поддерживал меня, повторяя лишь:
– Я здесь. Рядом. С тобой.
Я плакал, как сопливый ребенок, пока не почувствовал, что меня вот-вот вывернет ему на колени, как я и предсказывал.
– Черт, не могу… остановиться, – всхлипывая, выдавил я.
– И не нужно, – проговорил Макс. – Не стоит. Просто отпусти то, что случилось.
Я думал, что никогда не смогу вычистить из себя Чисану. Но мало-помалу рыдания стихли. Казалось, будто меня вывернули наизнанку. Но мне полегчало. Рана вскрылась, и яд выплеснулся наружу.
– Пойдем, – проговорил Макс, помогая мне подняться. – Где в этом высотном дворце находится ванная?
Я указал подбородком в сторону коридора, и он повел меня в ванную для гостей. Открыл кран в раковине, и я плеснул в лицо водой.
– Боже, в каком я виде. Сплошные сопли…
– Тебе повезло, – произнес Макс. – Я же медбрат. Так что с соплями ты по адресу.
Я выдавил смешок и взглянул на себя в зеркало. Робот, монстр Франкенштейна, который всегда в нем отражался, исчез. То, что осталось, выглядело дерьмово. Налившиеся кровью опухшие глаза все еще блестели от слез. Но, черт побери, я был жив. Впервые за много лет я видел самого себя.
А рядом в отражении стоял Макс. Намочив мягкую салфетку, он потянулся ко мне, чтобы вытереть лицо. Я поймал его за руку и перевел взгляд с зеркала на него.
Во рту скопились тысячи слов. В основном что-то наподобие «спасибо», «я тебе всем обязан» и «прошу, останься со мной навсегда». Но я чувствовал себя опустошенным и боялся снова слететь с катушек.
Хотя рядом стоял Макс, так что слова были ни к чему.
– Пойдем, – проговорил он. – Не знаю, как ты, а я умираю с голоду.
Я показал Максу свой любимый китайский ресторанчик, заказав еду навынос, и мы включили бейсбольный матч. Макс сел на край дивана, а я растянулся на нем. Прижался спиной к груди, положил голову на плечо. А он обнял меня. Защищая. Мы жевали, смотрели телевизор и почти ничего не говорили. Я в жизни не чувствовал себя так комфортно. Будто бы вновь становился собой.