– Папа должен послушать, – проговорил я. – Если все не закончится в разумные сроки, нас с Максом просто не будет.
Боже, от одной только мысли меня чуть не стошнило.
– Паникер, – пробормотала Фейт. – Все не может быть настолько плохо.
«Нет, все еще хуже».
Каждую ночь я тянул руку через пустую кровать. Но вместо того, чтобы прижать к себе Макса, обнимал чертову подушку, которая, в противоположность ему, казалась мягкой и холодной. Стоя под душем, я гладил себя, думая о нем, но так и не смог возбудиться. Одних воспоминаний было явно недостаточно. Я хотел его целиком. Его голос, дурацкие шутки, смех. И ту спокойную улыбку, что заставляла мое сердце биться. Я жил ради этой улыбки…
«Ты сделал ему больно. Живи с этим».
– Сайлас?
– Все плохо. Макс не намерен прятаться. Точнее, не хочет, чтобы прятали его. Он этого не заслужил.
– А ты не пробовал предложить ему кучу денег? – спросила Фейт. – Со мной сработало.
Я не улыбнулся, лишь провел руками по волосам.
– Может, ему лучше уйти.
Фейт издала раздражающий звук, похожий на сигнал из какого-нибудь игрового шоу.
– Неверный ответ. Тебе лучше с ним. Только тогда ты становишься собой. – Она коснулась моей щеки. – Разве нет?
Я с несчастным видом кивнул.
– Но речь не только обо мне. Я должен поступить правильно. Попытаться что-то сделать для компании. Папе ведь тоже не нужно полное дерьма наследство. Я это знаю.
– Не хочется тебя огорчать, милый, но твой отец… Как бы это сказать? Ах да. Говнюк.
– Он не всегда был таким.
– Каким? Ярым гомофобом, который скорее отдаст компанию глазастому пенису Милтону, чем собственному сыну?
Я даже не успел ответить, как она уже махнула рукой.
– В любом случае, меня это не касается, – проговорила она и постучала по зубу ногтем, покрытым красным лаком. – Хотя беру свои слова обратно… Это вроде как мое дело. Спасибо за праздничный гонорар.
– Спасибо, что занялась костюмами.
– Они практически подлинные, – произнесла она и встала, чтобы пойти на кухню. – Ты не поскупился.
Я ухмыльнулся. Конечно, это не ее заслуга. Оплатил-то их я.
– Сайлас, милый. Перестань тосковать, иди в душ, побрейся и переоденься. Я с тобой до полуночи.
– А что потом? Превратишься в тыкву?
– Нет, глупыш, – пояснила она. – После оплата сверхурочных пойдет в полуторном размере.
* * *
– Ничего себе, – присвистнув, воскликнула Фейт, когда машина въехала на подъездную дорожку. – Я бы сказала, Эдвард знает толк в вечеринках.
Каменные стены особняка расцветили оранжевые, фиолетовые и зеленые пятна света.
Гости прибывали в лимузинах и седанах. Многие красовались в вечерних нарядах и маскарадных масках, хотя немало встречалось и тех, кто надел настоящие костюмы. Искусно сделанные, дорогие, словно гости появились из трейлера-гардероба на съемочной площадке. Группка людей изображала голливудскую версию «Семейки Аддамс», включая и собаку, одетую как Кузен Итт, с покрывающей все тело струящейся шерстью.