Я навис над ним, положив руки на подлокотники кресла.
– Но теперь у тебя есть выбор. Ты считал меня пятном на фамильном древе? А я твой чертов спаситель. Гребаный рыцарь в сияющих доспехах. Мы будем платить бешеные деньги, чтобы восстановить общины, зная, что этого может оказаться недостаточно. Что уже может быть слишком поздно. Или я уйду, а ты потонешь, и твое наследие, равно как и имя, тоже пойдет ко дну. Я не могу выбирать, каким быть, сколько бы ты ни пытался меня мучить. Но теперь выбор есть у тебя. Я – твой последний шанс на искупление. Иначе ты потеряешь все. Так что, папа, тебе решать.
– Истечь кровью или позволить стервятникам себя обглодать. Это и есть выбор?
– Да. Позволь мне попытаться все исправить. Ты же знаешь, я смогу. Но если ты сейчас захлопнешь за мной дверь, я уйду навсегда и заберу с собой Эдди. Я отрекусь от тебя.
Он откинулся на спинку кресла, и я отступил.
– Ты не сможешь вернуть то, что отнял у меня на Аляске, – проговорил я, и в груди что-то сжалось, словно холодные воспоминания даже сейчас пытались просочиться сквозь трещины. – А я не смогу рассказать, что мне довелось пережить. Ты и понятия не имеешь. Но, хотелось бы думать, если б узнал, тебя бы это потрясло. Все, что творили со мной и с другими парнями… – Я справился с эмоциями. – Но есть лишь этот миг, прямо сейчас. Первый шаг в движении вперед. Прими его или отвергни.
Отец не сводил с меня глаз, и я затаил дыхание. Если он и решит дать мне желаемое, то явно не из-за того, что внезапно примет сына-гея. А лишь потому, что этот самый сын-гей собрался спасти запятнанное наследство семьи. Я на это и рассчитывал…
– Завтра с утра я первым делом позвоню главному юрисконсульту, чтобы составить новую доверенность, – наконец, проговорил отец. – Стивена Милтона тотчас же уволят, и я назначу тебя генеральным директором «Марш Фармасьютиклс».
Я вновь присел на край стола, не зная, смеяться или плакать. Я словно требовал назначить себя капитаном «Титаника», надеясь, что в этот раз смогу увести корабль от полной катастрофы.
«Черт возьми, должно быть, я спятил».
Отец протянул мне руку, и я ее пожал. Когда я попытался отстраниться, он продолжал меня удерживать. Взгляд его глаз, такого же цвета и оттенка, как у меня, казался мягче, чем когда-либо. Похоже, он тоже раздумывал о тонущих кораблях.
– Но почему? Зачем браться за это?
– Потому что дом, который мы построили, огромный и красивый. Но в нем есть лестницы, которые ведут в никуда, и двери, что открываются в кирпичные стены. Тупики, где оказались тысячи людей, которым больше некуда податься. Вместо этого я создам уголки, где они смогут получить помощь.