– И?
– Талант, инспектор, штука специфическая. Картина – это вам не пластинка и не книга. Доходы художника не зависят от количества проданных экземпляров. Как раз наоборот, и именно на этом построена вся система. Картина стоит тем дороже, чем дешевле все остальные. В условиях честной конкуренции между искусствоведами, школами и галереями все обстоит прекрасно. Но стоит какой-либо ассоциации стать монополистом, как все меняется. Схватываете?
– Не совсем.
Гийотен раздраженно поморщился.
– Ну смотрите! Монополист открывает новые таланты, иначе говоря, обновляет рынок искусства. Это то самое «про» из слова «процветание». Но чем старательнее он занимается одними именами, тем меньше внимания уделяет другим, то есть «про» из слова «протекция» дает сбой. Теперь поняли?
– Ну… В общем и целом… – Бенавидиш поскреб затылок.
– Можно я задам вам предельно конкретный вопрос? Если бы где-нибудь существовала неизвестная картина Моне, у фонда Робинсона хватило бы средств, чтобы ее разыскать?
– Несомненно! – воскликнул хранитель. – Более чем у кого-либо еще! И уверяю вас, они не остановились бы ни перед чем.
– Хорошо, – продолжил Бенавидиш, который в эти минуты очень походил на мультяшного пса Друпи, что, по всей видимости, заставляло хранителя быть к нему снисходительным. – Тогда у меня к вам последний вопрос. Возможно, он вас удивит. По вашему личному мнению, существуют ли неизвестные картины Моне? Какие-нибудь редкие или даже скандальные полотна, ради которых кто-нибудь решился бы пойти на убийство?
Лицо Ашиля Гийотена прорезала садистская улыбочка. У инспектора мелькнуло подозрение, что тот ждал этого вопроса, достойного послужить апофеозом их беседы.
– Пойдемте со мной, – заговорщически шепнул хранитель.
Он потянул инспектора к противоположной стене, на которой висело полотно с изображением четырех обнаженных мужчин – по всей видимости, римских рабов, – пытающихся укротить взбесившегося коня.
– Взгляните на фигуры мужчин, написанные Жерико. Да-да, знаменитым Теодором Жерико! Величайшим художником, родившимся в Руане. Посмотрите на их тела. Мастер сумел запечатлеть на своем полотне движение! У художников, инспектор, странные взаимоотношения со смертью. Знаете ли вы, что, работая над «Плотом “Медузы”», Теодор Жерико, стремившийся к реалистичности изображения, собирал по больницам ампутированные руки и ноги, а также отрубленные головы? В его мастерской стояла трупная вонь! В конце жизни, борясь с собственным безумием, он написал десять портретов сумасшедших, каждый из которых страдал каким-либо определенным видом помешательства. Все вместе они олицетворяли страдания человеческой души…