Серенак, ни слова не говоря, протянул учительнице лист бумаги и ручку. Она поставила свою подпись не читая и вышла из кабинета. Серенак опустил глаза к последним строчкам шестьдесят четвертой главы «Орельена».
«Он смотрел, как она убегает. Плечи у нее горбились, словно ей было не под силу двигаться так быстро. Ее невероятное признание пригвоздило его к месту. Да нет же, она лгала! Нет. Она не лгала».
Как долго он просидел один, прежде чем в дверь постучал Сильвио Бенавидиш? Несколько минут? Час?
– Входи, Сильвио.
– Ну что?
– Она стоит на своем. Покрывает мужа…
Сильвио Бенавидиш покусал губы.
– Может, оно и к лучшему… – Он опустил на стол стопку листов бумаги. – Вот, только что пришло. Пелисье, это графолог из Руана, изменил свое мнение. Проведя более глубокое исследование, он пришел к выводу, что надпись, вырезанная на крышке ящика для красок, не могла быть сделана рукой Дюпена.
В комнате повисла напряженная тишина.
– А теперь держитесь, патрон, – продолжил Бенавидиш. – Эксперт утверждает, что надпись сделана ребенком. Ребенком лет десяти. Он уверен практически на сто процентов.
– Черт, – пробормотал Серенак. – Это что еще за хрень?
Мысли путались. Но Бенавидиш еще не закончил.
– Это не последний сюрприз, патрон. Мы получили анализ образцов крови, оставленной на ящике. Сомнений нет: кровь не принадлежит ни Жерому Морвалю, ни Жаку Дюпену. Эксперты еще работают…
Серенак встал и пошатнулся.
– Ты что, хочешь сказать, что было еще одно убийство?
– Не знаю, патрон. Если честно, я вообще перестал соображать, что к чему.
Лоренс Серенак принялся мерить шагами комнату.
– Хорошо, хорошо. Я все понял, Сильвио. У меня нет другого выхода, кроме как отпустить Жака Дюпена. Судебный следователь голову мне оторвет. Хотя мы продержали его в камере меньше пяти часов…
– Лучше так, чем допустить ошибку.
– Да нет же, Сильвио! Я знаю, о чем ты думаешь. Что я поддался эмоциям. Устроил театральное задержание на Астрагальской тропе. А теперь, и нескольких часов не прошло, все доказательства рассеялись как дым. И мы вынуждены его освободить. Но, видишь ли, я по-прежнему убежден, что Жак Дюпен виновен!
Сильвио Бенавидиш промолчал. Он уже понял, что оспаривать интуицию патрона бессмысленно. Бенавидиш снова, в который уже раз, вернулся мыслями к своей таблице с тремя колонками, бережно хранимой в кармане. Что делать, если данные из разных колонок вступают друг с другом в неразрешимые противоречия? Как объяснить весь этот бред? Здесь нет и не может быть простого ответа. Чем дольше тянулось расследование, тем сильнее крепло убеждение Сильвио, что кто-то играет ими, дергает за ниточки, вынуждает двигаться в ошибочном направлении, одновременно с полной безнаказанностью осуществляя свой тщательно продуманный план.