– Сегодня опять туда пойдешь?
– Конечно, а как же?
– Да вот так же! Сильвио, подавляющее большинство мужиков в твоем положении пользовались бы последними деньками свободы! Пили бы напропалую и ночь напролет резались в карты! Но ты не такой! Передавай Беатрис привет. Хорошая у тебя жена, и ты ее достоин.
– По-моему, ты последний мудрец на этой планете. Ну а я возвращаюсь в ад.
Лоренс Серенак бросил взгляд на часы. 16:25. Он надел шлем и оседлал свой «тайгер-триумф».
– Каждому свое…
Бенавидиш смотрел в спину шефу. В ту секунду, когда мотоцикл скрылся за углом дома, выходящего на набережную Сены, мелькнула мысль: а правильно ли он поступил, вычеркнув из списка подозреваемых Лоренса Серенака?
64
Окно зала номер шесть в Вернонском музее напоминало картину. Из него открывался вид на правый берег Сены, удивительно похожий на пейзажи Пурвилля на стенах, изображавшие закат солнца над Вёль-сюр-Розом, замок Гайар, площадь Пети-Анделис, набережную в Рольбуазе…
Но внезапно в сонный пейзаж за окном ворвался «тайгер-триумф» инспектора Серенака. Должна вам сказать, странное у меня возникло ощущение, совершенно не «импрессионистское». Я смотрела, как мотоцикл стремительно пролетел по мосту с одного берега на другой, повернул направо и помчался вдоль Сены, вскоре скрывшись из виду.
Разумеется, глупец инспектор мчится к своей красавице.
Как он неосторожен. Как наивен.
Я перешла в следующий зал. Здесь на обитых деревянными панелями стенах выставлены рисунки. Со временем я полюбила рисунки Стейнлена едва ли не больше живописных работ великих мастеров. Обожаю его карикатуры, портреты рабочих и нищих забулдыг, все эти бытовые сценки, списанные с натуры и выполненные одним точным движением кисти в технике пастели. Торопиться мне было некуда, и я подолгу стояла перед каждым рисунком, наслаждаясь каждой карандашной линией, словно держала под языком медленно тающий леденец. Я знала, что смотрю на Стейнлена в последний раз, поэтому прощалась с ним не спеша.
Медленно осмотрев все до единого рисунки, я, повинуясь ритуалу, который исполняла на лестнице Вернонского музея на протяжении последних пятидесяти лет, остановилась перед «Поцелуем». Полоумная старуха, что с нее возьмешь?
Разумеется, я не имею в виду картину Климта, на которой обнимающаяся парочка усыпана какими-то блестками, – на мой взгляд, она годится разве что для рекламы каких-нибудь убойных духов. О нет, я имею в виду «Поцелуй» Стейнлена.
Это просто эскиз угольным карандашом, всего несколько линий: стоящий в профиль одетый мускулистый мужчина обнимает женщину. Она приподнялась на цыпочки, ее запрокинутая голова прижата к плечу мужчины, а рука безвольно повисла, как будто женщине не хватает смелости обнять мужчину.