Он ее хочет. Она сдается, не в силах ему противостоять.
На заднем плане угадываются какие-то зловещие тени, но влюбленные не обращают на них внимания.
Это самый лучший рисунок Стейнлена. Вы уж мне поверьте. Подлинный шедевр Вернонского музея.
65
На улице Клода Моне, возле школы, царило необычайное оживление. Дети высыпали во двор и обнаружили стоящий в тени, под липами, «тайгер-триумф». Они обступили мотоцикл со всех сторон и с восторгом разглядывали его. Лоренс Серенак навскидку дал бы детям от пяти до двенадцати лет. Ему невольно пришли на ум предположения Сильвио Бенавидиша относительно опасности, угрожающей некоему ребенку. Перед ним мелькали детские лица. Сколько их здесь? Человек десять, двадцать? Все веселые, беззаботные. Кого из них следовало бы опросить? Мальчика? Девочку? И какие вопросы задать? Выпытать тщательно скрываемую семейную тайну? Найти внешнее сходство с Жеромом Морвалем? С чего начать?
Нептун спал под деревом. Пес встал, лениво потянулся и побрел к инспектору явно в расчете на ласку, в которой тот ему, конечно, не отказал.
Когда Лоренс Серенак вошел в класс, Стефани стояла к нему спиной и раскладывала по деревянным ящикам бумажные листки. Серенак молчал. Его одолевали сомнения. Он чувствовал, как учащается дыхание. Интересно, она поняла, что он здесь? Или притворяется, что не слышит? Он приблизился к ней и положил руки ей на бедра.
Стефани вздрогнула, но не повернула головы. Разумеется, она его узнала.
По шуму мотора?
По запаху?
Ладони Стефани легли на деревянный стол. Руки инспектора сильнее сжали ее талию. Он придвинулся к ней еще ближе и увидел капельку пота, медленно стекающую по ее шее.
Одной рукой он провел по ее спине, вторая одновременно переместилась на ее плоский живот. Затем обе руки начали подниматься вверх, пока почти не сомкнулись у нее на груди. Его пальцы несколько секунд ощупывали мягкие выпуклости, словно пытаясь запомнить их форму, после чего сжались.
Лоренс приблизил лицо к повернутому в профиль лицу учительницы и прикоснулся щекой к ее чуть влажному уху. Они оба ощущали себя одним целым. Ткань его джинсов приклеилась к льняному платью Стефани.
Они долго стояли так, не двигаясь.
Наконец Стефани чуть повернула голову, и ее губы встретились с его губами. Она не столько прошептала, сколько выдохнула:
– Я свободна, Лоренс. Я свободна. Увези меня отсюда.
Руки инспектора то поднимались, то опускались, исследуя каждый сантиметр ее тела.
Он на миг – всего лишь на краткий миг – оторвался от нее, чтобы в следующую секунду проникнуть ей под юбку и прикоснуться к обнаженным бедрам.