– Вы ведь так и не поверили, что это был несчастный случай? Не поверили?
– Н… н-нет, – с трудом произнесла Луиза Розальба. Сглотнув ком в горле, она продолжила: – Он был… н-не один… Т-там… у ручья…
Комиссар едва сдерживал нетерпение, но, помня о советах медсестры, не позволял себе это нетерпение проявлять.
– Вам известно, с кем был ваш сын?
Еще один кивок. Комиссар затаил дыхание. Он почти физически чувствовал, как наэлектризовалась атмосфера в крошечной комнатке. Словно, вызвав из небытия память о событиях тех давних лет, они открыли заколдованный сундук, из которого вырвался на волю легковоспламеняемый газ, – стоит сделать одно неосторожное движение, и все здесь взлетит на воздух.
– Скажите, тот человек… Тот, кто был с Альбером у ручья, это он его убил?
Луиза напряженно молчала, осмысливая произнесенные комиссаром слова. Наконец она снова кивнула. Медленно, но без колебаний.
– Почему вы не сказали сразу? Почему не выдвинули против этого человека обвинения?
На школьный двор в Живерни обрушился ливень. Бумага кое-где вспучилась. Но ни один школьник даже не шелохнулся.
– Н… н-никто м-мне н-не в-верил… Д… д-даже м-муж…
Казалось, эта короткая фраза отняла у нее последние силы. Кожа, свисавшая под подбородком, затряслась мелкой дрожью. Комиссар Лорантен понял, что надо задавать только те вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет».
– После этого вы переехали из деревни? Не могли больше там жить? Потом умер ваш муж, да? И вы остались совсем одна?..
На каждый из его вопросов ответом был медленный кивок. Комиссар достал из кармана носовой платок и аккуратно вытер намокшую фотографию.
– А потом? – Комиссару было все труднее говорить спокойным тоном. – Этот человек… Тот, кто был с Альбером у ручья, он совершил еще одно убийство? Или даже не одно? Он убил еще кого-то?
Луиза Розальба задышала ровнее, как будто комиссар снял с ее души груз, давивший долгие годы.
И медленно кивнула еще раз.
Господи боже…
Комиссар почувствовал в руке покалывание, будто в нее вонзились сотни острых иголок. Кардиолог предупреждал, что ему нельзя волноваться. Но сейчас ему было плевать на советы кардиолога. Сейчас имела значение только правда, которую Луиза почти семьдесят пять лет носила в себе. Он придвинул фотографию к ней поближе.
– Этот человек… Тот, о ком мы с вами говорим… Он тоже здесь, на этом снимке? Вы можете мне его показать?
Морщинистые пальцы дрожали. Лоранс мягко накрыл старческое запястье ладонью и медленно перемещал кисть по фотографии, пока указательный палец не уперся в одно из лиц и не замер.